/ ГлавнаяПресс-центрПубликации«Шёл тысяча девятьсот тридцать седьмой год…»

«Шёл тысяча девятьсот тридцать седьмой год…»

РбФ ГАЯО Ф.Р-1387 оп.11 д.8 л.7 Почётная грамота Мозжухина А.А. РбФ ГАЯО Ф.Р-1387 оп.11 д.9 л.176об. Из записей Мозжухина А.А. РбФ ГАЯО Ф.Р-1387 оп.11 д.12 л.1 Коллектив колхоза Творчество (за столом в центре Мозжухин А.А.) РбФ П-1 929 Мозжухин А.А.

В 2018 году исполнилось 100 лет со времени создания в Ярославской губернии одной из первых сельскохозяйственных общин — коммуны «Творчество» Панфиловской волости Рыбинского уезда. Реорганизованная в 1924 году в сельскохозяйственную артель, а затем колхоз «Творчество», она имела большое влияние на деревенскую бедноту, на их жизненный уклад. При просмотре документов сельхозартели, хранящихся в Рыбинском филиале, были особо выделены для изучения сохранившиеся дневники одного из первых председателей колхоза «Творчество» Алексея Андреевича Мозжухина, дающие представление не только о трудовой деятельности и быте жителей деревни того времени, но и о том, как и чем жила страна в период построения нового социалистического государства.

Алексей Андреевич Мозжухин родился 11 марта (по старому стилю) 1890 года в деревне Марьино Троицкой волости Рыбинского уезда. В колхозе «Творчество» работал председателем колхоза с сентября 1930 года по 1 января 1938 года, а затем с 9 апреля 1942 года по 3 февраля 1960 года. Алексей Андреевич был награждён знаком «Отличник сельского хозяйства» в 1943 году, Орденом Ленина в 1945 году, Орденом «Трудового Красного Знамени» в 1949 году, медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг." в 1946 году, медалью «Участник Всесоюзной сельскохозяйственной выставки» в 1949 году.1

Сегодня мы с небольшими изменениями публикуем часть интереснейших воспоминаний и фактов из жизни А. А. Мозжухина, касающихся 1937 года.

Из дневника бывшего председателя колхоза «Творчество» А. А. Мозжухина.

Книга № 8. 1937 год.

Шёл 1937 год. По Краснинскому сельсовету коллективизация была закончена. И единственный в сельском Совете колхоз «Творчество» развивался и укреплялся успешно. Урожай зерновых в этом году составлял пятнадцать центнеров с га, а надои молока на фуражную корову были выше 2200 кг. Государственные обязательства выполнялись успешно, вовремя и полностью. Но атмосфера была тяжёлая. Кто-то и где-то занимался вредительством. Всюду мерещились кое-кому враги народа. Бдительность, и ещё раз бдительность. Вот был лозунг, который нависал над простыми людьми, над честными и безответными работниками нашего социалистического хозяйства.

Секретарь парторганизации колхоза «Творчество» Чистяков Александр Павлович как-то подозрительно посматривал на каждого. Точно он или человека не узнавал, или видел у человека рога, которых не видели другие. Бдительность должна быть особая. Бдительность — вот задача сегодняшнего дня. Враг народа может много навредить. Беспрерывно и постоянно, при случае и без случая, говорил с жаром Александр Павлович каждому встречному. А где-либо на собрании слова: враг народа, враги народа, бдительность — как нудный перезвон звучали беспрерывно из уст Чистякова. Да! А. П. Чистяков, секретарь парторганизации колхоза «Творчество», проявлял особую бдительность. Он, как шпик, выспрашивал, нет ли где врага народа. Подслушивал, не говорят ли что вредительское, чего про Сталина, нет ли какого заговора. Бдительность. Одним словом, Александр Павлович создавал вокруг себя ареал великого искателя врагов народа, какого-либо вредителя-контрреволюционера и прочей нечисти. И враги народа нашлись. Колхозник Журавлёв Фёдор Егорович хорошо работал в колхозе, руководил бригадой плотников. Вдвоём с колхозником Фёдоровым Николаем Михайловичем построили они свес для укладки снопов хлеба. Сделали ремонт на скотных дворах, а также провели много других плотницких работ. Но в одно прекрасное время Ф. Е. Журавлёва забрали. За что? А. П. Чистяков рассказывал, будто Журавлёв когда-то был левым эсером. Кто знает, может и был, но стал колхозником, и хорошо работал плотником. При наличии большой семьи Ф. Е. Журавлёв хорошо работал в колхозе. Но заявление в ЧеКа А. П. Чистякова, где секретарь расписал Журавлёва как эсера, могущего в колхозе много навредить, сыграло свою роль. Без всякого опроса или расследования Ф. Е. Журавлёва забрали и всё. Разбили семью, уничтожили человека. За что? Как в воду канул Ф. Е. Журавлёв. Затем забрали директора Краснинской школы Н. П. Благушина, затем Н. П. Соколова, Фёдоровского.

Но это всё казалось секретарю колхозной парторганизации А. П. Чистякову мало. Воздух накалялся. Ноздри раздувались. Пахло кровью. Нужны были жертвы. И много. Как можно больше. И жертвы искались. Людей, хотя и невинных, не запятнанных чем-то, без суда и следствия хватали, сажали в тюрьму, ссылали в лагеря для принудительных работ, расстреливали. Всё было. Молох культа личности Сталина висел над страной, как угарный кошмар, в котором обезумевшие типы людей хватали, рвали, убивали честных тихих людей. Убивали и хватали потому, что боялись того, чтобы не схватили и не расстреляли их самих. Чудовищный молох культа личности Сталина висел кошмарным лозунгом: «Враг народа. Бдительность. Ищите врагов народа».

Для Чистякова всех репрессий, которые проводились по Краснинскому сельсовету, казалось мало. Да и вредители были какие-то неважные…. Главное вредительство должно было быть выявлено в колхозе. Так, по крайней мере, казалось Чистякову. Но вредительства по колхозу он не обнаруживал, или не сумел найти. В колхозе, как на грех, всё было в порядке. Да только всё ли в порядке?! Надо поглядеть. Не должно быть, чтобы в колхозе не было промахов, недостатков. И нашлись! В 1937 году очищалась площадь затопляемой зоны Вольского сельсовета. Вырубались леса, переселяли из деревень людей на новые места. Много было дел. В колхоз «Творчество» переселялась часть колхозников и перевозилась часть имущества колхоза «12-е Октября» Вольского сельсовета. Вот и получилась неувязка. И нашёлся, хотя и не очень важный, но всё же вроде враг народа. Летом 1937 года из затопляемой зоны Вольского сельсовета перевозилась в колхоз «Творчество» свиноферма. Заведовал ею Королёв Николай Михайлович — довольно недобросовестный мужичок, к рукам которого очень часто и в больших количествах прилипали колхозные корма, которыми он кормил свой домашний скот. Однако Н. М. Королёв был орденоносец: имел орден «Знак Почёта» за развитие свиноводства. Орденоносец в 1937 году — это было большое дело. Человек имел большой почёт. Перед орденоносцем стояли по струнке. И вот эта ферма вместе с орденоносцем — заведующим переезжала в колхоз «Творчество», где председателем был Мозжухин Алексей Андреевич — из мужиков, не имеющий никакого высокого образования. За свинофермой в Вольское на большой лодке поехал колхозный зоотехник Борков Дмитрий. Свиней и молодняк грузил на лодку сам Н. М. Королёв. Погрузившись, спокойно поплыли вниз по течению рек Шексны и Волги. На лодке свиней и молодняк сопровождали ещё две свинарки: Царёва Мария Яковлевна и Березина Евгения. На лодке Борков, осматривая, как специалист, поросят, обнаружил, что семь голов подсвинок уже поросились…. Но в документах приплоду нигде не значилось, и подсвинки не поросились. Когда же Борков спросил свинарок, поросились ли подсвинки, те ответили, что поросились. Ну, а где же приплод? А поросят Королёв расписал на основных старых свиноматок, которые опоросились. А как же так? Это неверно! Значит, вот откуда у основных старых маток получился большой приплод. Много больше, чем был на самом деле. «Это же безобразие» — возмутился Борков. «А какое наше дело, — ответили свинарки Царёва и Березина, — он орденоносец, больше нас знает, да он нас и не спрашивал. Что нам за дело!». «Да! — вздохнув, сказал Борков, — я это дело не оставлю. Вот откуда Орден получился у Королёва, от плутни. Я выведу его на чистую воду, орденоносца». Но на чистую воду Королёва вывести не удалось. А в грязную воду чуть сам не попал. Да и председателя колхоза Мозжухина посадил в неё. Привезли в колхоз «Творчество» поросят. Приходит Борков в контору и говорит: «Вот такое дело. Семь подсвинок опоросилось, а поросят нет. Нехорошее это дело». «Да, — говорит председатель, — дело нехорошее сделано. Но имей в виду, Королёв то орденоносец, связываться с ним тяжело, и я отказываюсь». «Что, струсил» — говорит зоотехник. «Да, струсил. — говорю,- Смотри, Борков, знают это дело и секретарь парторганизации А. П. Чистяков, и агроном, и член бюро парторганизации Н. П. Гонобоблев, и счетовод В. В. Кокарев. Все молчат, все боятся, потому что аресты, без суда увозят куда-то, дрожит каждый, оглядываясь, как бы ни сделаться врагом народа».

Приехал из Вольского Н. М. Королёв. Узнав, о чем говорит зоотехник Борков, возмутился. «Что, завидно, — говорит, — что они из себя представляют. Хотя бы этот Борков, да и Мозжухин — председатель колхоза. Да я их скручу. Я им покажу, как жить на свете»…. А что, и скрутил. Вызвал Борков из района, из земельного отдела ветеринарного врача Н.Гусева. Приехал. Комиссия в составе старшего ветврача Н.Гусева, зоотехника Д.Боркова, зав. фермой Н. М. Королёва осмотрели подсвинок и установили, что все семь поросились, а поросят нет. Ещё больше возмутился Королёв. Как так, раньше перед ним все плясали. Я — орденоносец, и не рассуждать, что я делаю, вам дела нет. Не верит врачу. Врёт, говорит. Он ничего не понимает.

Дали за такое дело в райисполкоме Гусеву выговор, так как не то сделал, что надо было. А надо было оправдать орденоносца Королёва, а не плутом его выставлять. И послали из района другую комиссию в составе главного зоотехника Райзо Н. И. Галанина и другого врача В.Иванова. Конечно, был тут и Борков. Из города приехали с наказом, чтобы подтвердить, что свинки не поросились. И опять не вышло…. Много было спору и разговору на ферме. И решили, что поросилось не семь подсвинок, а только две. Так и акт составили, хотя Королёв и не был согласен, и доказывал горлом, что ни одна не поросилась. И что никто из членов комиссии ничего не понимает.

На этой комиссии в районе дело пока и остановилось. Как будто всё затихло и поуспокоилось. Не успокоился только молодой честный колхозный зоотехник Борков, который не мог терпеть этой гадости. Когда он понял, что в районе дело Королёва о поросятах скрывается, он послал письмо в газету «Северный рабочий» в Ярославль. В районе дело с поросятами замяли, но получилось другое дело — дело как бы травли орденоносца, зав. фермой Н. М. Королёва председателем колхоза А. А. Мозжухиным и зоотехником Д.Борковым. Королёву, как орденоносцу, дали плохую капусту на трудодни, хотя он сам её выбирал. На два дня затянули выдачу зерна на трудодни. И послали Королёва в бригаду самому получать, тогда как надо было ему, как орденоносцу, всё привезти на дом. Одним словом, район, оставив зоотехника Боркова в покое, принялся за Мозжухина. Его обвинили в гонении орденоносца Королёва, и, кстати, и о вредительстве в колхозе….Одним словом, А. А. Мозжухину сумели наклеить ярлык «враг народа». Поскольку наклеили ярлык — надо действовать и дальше: надо человека исключить из партии, надо его репрессировать.

В колхоз «Творчество» в парторганизацию был направлен один из борцов с врагами народа — пьяница, редактор районной газеты «Верхне-Волжская Правда» В. И. Лапин. Прислан он был с твёрдым заданием исключить из партии Мозжухина без всяких рассуждений. Приезжает в колхоз «Творчество» этот почтенный В. И. Лапин. Собирает немедленно партийную организацию. Конечно, собирает собрание секретарь парторганизации А. П. Чистяков. Собралась только половина организации. Многие знали зачем приехал Лапин, и на собрание не пошли. Но это неважно. Лапин ставит вопрос об исключении из партии А. А. Мозжухина, как врага народа, за гонение на орденоносца Н. М. Королёва…. На начало собрания меня не пустили, велели обождать, а потому, что говорили без меня, не знаю. Но думаю, что Лапин объяснял членам партии о том, что райком партии признал Мозжухина врагом народа, и его надо безоговорочно исключить из партии. Позвали меня. И я сразу увидел, что вопрос уже решён, и меня позвали только для проформы. Я пришёл и сел в стороне. Ну, товарищ Мозжухин, а расскажите, как вы травили орденоносца Королёва? Отвечаю: «Я Королёва почти не видел, так как Королёв до сегодняшнего дня ещё проживает в Вольском. Устраивает свои дела по перевозке дома из Вольского сюда, в Красное. А потому никакой травли с моей стороны не было и быть не могло». А вот вы дали ему плохую капусту, два дня не выдавали рожь. Почему же так, когда вы должны были ему привезти всё на дом. И когда я хотел объяснить, что у него дом то ещё не был перевезён, куда ему везти, то Лапин меня остановил. Не надо, говорит, не надо, мы всё знаем. Предлагаю исключить из членов партии А. А. Мозжухина. И так я с 1 октября 1937 года сделался беспартийным.

На другой же день, к шести часам вечера, меня вместе с секретарём А. П. Чистяковым вызвали на бюро Рыбинского райкома. Грозное было бюро. За дверями кабинета, в приёмной секретаря райкома Завьялова Василия Ивановича, сидели и дожидались жертв агенты ГПУ. И как только на бюро кого исключали из партии и он выходил из кабинета, человек из ГПУ выходил за ним следом и говорил одно слово: «Взять». И ожидавшие ребята из ГПУ брали и уводили туда, откуда иные не возвращались. А основную роль по исключению из партии играла прокурор Парашутинская Парасковья Васильевна. Пошли ей Господи под зад огня побольше и погорячей. Придя на райком, я увидел всё положение, весь накал культа личности Сталина. И понял положение не только своё, но и многих сидящих в кабинете и ожидающих своей участи. Прокурор Парашутинская почти не садилась на стул. Она горячо громила врагов народа. Она без перерыва говорила и говорила. И заключительные её слова были: «Взять» и «Репрессировать».

Сидя на бюро, я подумал: мы проводили «Красный террор» в 1918 году за покушение на убийство В. И. Ленина. Теперь, может, и не красный, но террор пришёл на нас…. За что? Почему? Какая вина? Никто не говорил, не объяснял…. И вот пригласили меня на бюро. Руководил заседанием бюро секретарь Рыбинского райкома КПСС Завьялов Василий Иванович. Присутствовали: прокурор Парашутинская Парасковья Васильевна, пом. прокурора Миняев Алексей Иванович, члены бюро Московский Иван Александрович, Лапин Василий Иванович и другие. Но основную роль в моей судьбе играли вот эти, вышеупомянутые люди. Ну, говорит, секретарь райкома, рассказывайте, товарищ Мозжухин, о состоянии вашего колхоза. Встаю. Делаю отчёт о состоянии колхоза. Все смотрят на меня. Говорю я уверенно с цифрами в руках. Лапин даёт реплику: «Поросят не кормите?» Доказываю актом состояние свинофермы. Все свиньи выше средней упитанности. А сданы государству свиньи сальные и полусальные. Показываю квитанцию. Я кончил. Все молчат. «Слово имеет товарищ Лапин, который проводил обследование колхоза», — объявил Завьялов. Ну, думаю, и врёт. Лапин не проводил обследование и ничего не мог сказать, как только о выдаче Королёву на трудодни плохой капусты, да задержку выдачи ржи. И о том, что парторганизация исключила Мозжухина из партии. Слово взяла прокурор Парашутинская, которая громила горячо: «Нам врагов народа жалеть нечего. Мозжухин один из тех, кто занимался вредительством и травлей орденоносца Королёва. Таким людям не место в партии. Предлагаю, как врага народа, из партии исключить». Всё. Тон дан. Но вот просит слово пом. прокурора Миняев, который проводил вместе с Галаниным расследование о поросятах. Да и вообще занимался разбором дел о состоянии колхоза «Творчество». «Товарищи, — говорит Миняев, — я проводил обследование колхоза „Творчество“ и ничего в действиях Мозжухина преступного не нашёл. Положение дел в колхозе хорошее. И судить Мозжухина не за что. И он подсудности не подлежит. Предлагаю из партии не исключать». Парашутинская кинула Миняеву реплику: «Вы защищаете врагов народа». «Это не враг народа», — громко ответил Миняев. Парашутинская, встав со стула, повелительно сказала: «Я предлагаю исключить из партии Мозжухина, а судить или нет — видно будет». Больше никто ничего не говорил. И постановили: из членов партии исключить, поручить председателю райисполкома Тихомолову в трёхдневный срок провести в колхозе собрание и снять с должности председателя колхоза А. А. Мозжухина.

Отдал я партийный билет, который носил с февраля 1918 года, и который был выдан мне выдающимся революционером Нахимсоном Семеном Михайловичем, погибшим в период Ярославского мятежа, 6 июля 1918 года. Тут же на собрании на стол секретаря райкома Завьялова перед ним и положил партбилет. И пошёл к выходу. Человек из ГПУ за мной не пошёл, и не сказал: «Взять!» А потому я, не очень волнуясь, спокойно вышел из райкома и поехал в деревню. На другой день, собрав правление колхоза, я рассказал, что было на бюро райкома, что меня исключили из членов партии, а потому до общего собрания по выбору нового председателя, которое будет через три дня, я руководить колхозом не могу и дела, считаю, надо передать заместителю председателя Белкову Александру Михайловичу. Так правление и решило. После передачи дел Белкову, я на другой же день взял две лошади и поехал вместе с колхозниками Зубовым, Пименовым, Тихомировым в Вольское за сеном. За сеном в Вольское ездили по три дня. Там и ночевали. Дорога была хорошая, ровная по льду. Сначала по Волге, а затем по Шексне льдом до самого Вольского. Я просто думал, что не сегодня, так завтра меня всё равно заберут, арестуют. А потому, уезжая за сеном в Вольское, думал, что хоть три дня, пока езжу за сеном, побуду на воле. Вот и подумайте, какое было моё нервное состояние в ожидании ареста. Лучше бы, думаю, сразу взяли. Но по приезду в Красное из Вольского с сеном, пришёл ко мне секретарь парторганизации Чистяков и говорит: «Товарищ Мозжухин, тебя чего-то просит секретарь райкома Завьялов. Чтобы ты к нему пришёл». «Что ж, идти, — говорю, — из партии исключили, и зачем, я, беспартийный, враг народа, пойду в райком. Да ещё жду, вот-вот меня арестуют. Нет, не пойду. Семья у меня большая, и если меня посадят, что будет делать жена с ребятами. Умрут с голоду. Жена и сейчас дояркой работает, бьётся. А в семье ребят пять человек, и все маленькие. Может я какой трудодень заработаю. Всё семье помогу, будет какая копейка. И я второй раз, опять взяв две лошади, вместе с колхозниками уехал в Вольское за сеном. Приехав вторично в Красное из Вольского, ко мне опять пришёл Чистяков и сказал, чтобы я шёл к Завьялову в райком. И обязательно. И я пошёл. Много колхозников поехало в Рыбинск на собрание передовиков сельского хозяйства. Поехал и я с ними. Когда я пришёл в кабинет секретаря Завьялова, он сидел за столом один. Как я вошёл, Завьялов встал из-за стола и поздоровался со мной за руку, что меня очень удивило. Много говорил Завьялов об ошибках и так далее, и в конце своей речи попросил, чтобы я признал свою какую-то вину, и чтоб райком оставил меня в партии. Такое заявление я написал, хотя не знал, в чём виноват. Взяв у меня заявление, Завьялов позвал Московского и ещё, не помню кого, третьего, объявив, что это есть бюро райкома, что меня так же очень удивило. Завьялов зачитал моё заявление. И решили: сделать мне выговор без занесения в личное дело, и в партии восстановить. Секретарь райкома выдал мне обратно мой партийный билет. Этим и закончилось моё беспартийное существование, которое продолжалось ровно месяц — до 1 ноября 1937 года. И всё же с 1 января 1938 года председателем колхоза я не работал. Работал Сизов Василий Иванович.

Главные действующие лица в моей трагедии, закончившейся более или менее благополучно, если не считать, что я четыре года не был председателем колхоза — с 1 января 1938 года по 9 апреля 1942 года, это зав. фермой, орденоносец Н. М. Королёв (хапуга), секретарь парторганизации А. П. Чистяков (бдительник-шпик), редактор «Верхне-Волжской Правды» В. И. Лапин (пьянчуга), секретарь Рыбинского райкома В. И. Завьялов (безвольный), прокурор П. В. Парашутинская (вредитель), пом. прокурора А. И. Миняев (честный и правдивый), агроном Н. П. Гонобоблев (трус, искатель высших должностей), зоотехник колхоза Д. Борков (честный и правдивый).

В период моей трагедии культ личности Сталина ещё не был разоблачён. И Сталин был жив. В то время, т. е. 1937–1938 годы и последующие, Сталина превозносили, как прежде Бога. И кошмарный молох культа личности только ещё разворачивался, только ещё набирал силу и косил жертвы, косил честных людей.

1963 год. Красное.

Двадцать шесть годов минуло с тех пор, как была моя трагедия. Но помнится хорошо. Уже нет тех людей: А. П. Чистякова, Н. М. Королёва, Д. Боркова — убили в войну. Умерли В. И. Завьялов и И. А. Московский. Сгинула Парашутинская.2

65 лет назад, 5 марта 1953 года, умер Иосиф Виссарионович Сталин (Джугашвили). Диктатор Советского Союза прожил 73 года с небольшим.

Что же было дальше? 6 марта 1953 года газеты сообщили о смерти вождя. 9 марта в Москве состоялись его похороны. Затем последовали перестановки в правительстве — «наследники» разделили власть. 26 июня арестован, а затем расстрелян «за измену Родине» Министр внутренних дел СССР Лаврентий Павлович Берия. 13 сентября первым секретарём ЦК КПСС избран Никита Сергеевич Хрущёв….После прихода к власти Хрущева практически сразу же началось освобождение и реабилитация лиц, репрессированных при сталинском режиме в период 1927 — 1953 годов, из которых высшей точкой репрессированной политики после захвата власти в 1917 году можно считать 1937 — 1938 годы, вошедшие в историю, как годы «Большого террора». Когда сотни тысяч людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и иным признакам. «Врагов народа», «контрреволюционеров», «вредителей», «кулаков», а также их родных и близких, всего не менее 1,7 миллионов человек, было арестовано на основании секретного приказа НКВД № 00447 от 30 июля 1937 года. Многие из них были казнены, другие — сосланы в лагеря.

Ваганова Е.И.
Филиал государственного архива Ярославской области в г. Рыбинске
(Статья подготовлена по материалам РбФ ГАЯО)

  1. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в г. Рыбинске — далее РбФ ГАЯО. Ф. Р-1387. Оп. 11. Д. 9 т. 3. Л. 183 об, 186 об.
  2. РбФ ГАЯО. То же. Л. 176 об — 183.

/ 28 ноября 2018 г.