Энциклопедия гражданской застройки Ярославля до 1917 года. Волжская набережная, дом 17, 17а

Д. Н. Чекмасов, главный архивист ГКУ ЯО ГАЯО

Дом Василия Яковлевича Кузнецова, 1892, 1893, 1898.

Во второй половине XVIII века землей на этом месте владел ярославский купец Сергей Осипович Шапкин (ок. 1718–1787/8¹), размеры его земельного участка составляли 27×22 сажени (примерно 57,5×47 м), на нем находились трехэтажный деревянный на каменном фундаменте дом о шести покоях, каменные «выход» (погреб)² и баня, а также несколько других небольших каменных и деревянных надворных строений (см. приложение 1).

Согласно ведомости о ярославском купечестве за 1778 год, Сергей Осипов Шапкин был записан во 2-ю гильдию с капиталом в 1100 рублей, торговал «во Овошном ряду немецкими таварами», имел сыновей Михаила, Василия и Семена³. Кроме того, в те же годы он исправлял должность старосты Успенского собора⁴. Род Шапкиных проживал здесь издревле: в исповедной росписи прихожан Борисоглебской церкви за 1737 год Сергей Осипович, 19 лет от роду, записан при семье его отца — Осипа Григорьевича Шапкина, 50 лет⁵. Дед Сергея Осиповича, Григорий Михайлович, был, по некоторым сведениям, таможенным головой города в конце XVII века⁶.

План земли С. О. Шапкина, 1790 год. Слева — дом 15 по Волжской набережной, вверху — Козьмодемьянская церковь (пл. Челюскинцев, д. 14) (ГАЯО. Ф. 45. Оп. 1. Д. 259. Л. 3).

В 1782 году Сергей Осипович и его жена Татьяна Ивановна составили завещание, текст которого дает некоторое представление об их имущественных и родственных отношениях⁷. На свадьбу старшего сына Михаила они приобрели у купца Федора Ильича Бородина двор с деревянными постройками на Казанской улице (частично совпадала с нынешней улицей Трефолева) за 150 рублей и на такую же сумму выстроили там новый дом — но на момент составления завещания Михаил уже умер, и его имущество переходило к его жене. Ей же отошла уже упоминавшаяся лавка в Овощном ряду, данная «по указу бывой Ярославской правинциальной канцелярии» — из этого можно заключить, что она находилась на месте торговых рядов, образовавшихся после пожара 1768 года вне рва Рубленого города примерно между нынешними Почтовой и Революционной улицами. Средний сын, Василий, в 1778 году сидел в отцовской лавке с товаром на 289 рублей 16 копеек, от которых осталось 24 рубля 73 копейки и никакого прибытку. За него же отец еще заплатил 238 рублей по векселям двух лиц и 33 рубля долга зятю, купцу Дмитрию Петровичу Подосенову, «да и еще сколко им, Васильем, по невоздержному и непостоянному ево житию утрачено, того нам и припомнить всего неможно» — заключают Сергей Осипович с Татьяной Ивановной сей параграф и лишают беспутного сына всякого участия в наследстве. За смертью старшего сына Михаила душеприказчиком был назначен самый младший, Семен — в его ведение переходило улаживание всех долговых обязательств родителей, а также «двор наш, состоящей в приходе церкви Бориса и Глеба на Волском берегу з землею дворовою и огородною и со всяким хоромным деревянным и каменным строением, что ныне есть» плюс две лавки: одна в Овощном ряду, другая — в Москотельном (приданое Татьяны Ивановны от отца, Ивана Лифанова⁸). Учитывая, с какой подробностью в завещании оговариваются пути приобретения всего имущества, кроме дома на набережной, то это дает основание утверждать, что достался этот дом Сергею Осиповичу по наследству от отца, Осипа Григорьевича Шапкина, владевшего им еще во второй четверти XVIII века.

Однако, несмотря на возложенные на Семена Сергеевича Шапкина обязанности по выплате долгов, за вексельную претензию в 80 рублей от купца Петра Подосенова дом с землей в конце 1790 года были описаны и выставлены на продажу с аукционного торга⁹. Все это дело выглядит весьма странным. Подозрительна как и невысокая оценка дома и участка — всего 100 рублей, так и пустячная сумма претензии — 80 рублей, тогда как в завещании Сергей Осипович оперировал суммами хоть и тоже скромными, но куда большими. Ну, а вишенкой на торте является то, что этот Петр Подосенов, по чьей претензии был продан дом, являлся родственником — его сын Дмитрий был женат на дочери Шапкина Екатерине¹⁰. Зять Сергея Осиповича и стал новым владельцем дома — он купил его на торгах в губернском магистрате 6 октября 1791 года за 300 рублей (конкуренцию ему составили купец Александр Патрекеев и подканцелярист городового магистрата Иван Кушников)¹¹.

Дмитрий Петрович Подосенов (19.10.1752 — 17.01.1813¹²) был, как уже сказано, сыном купца Петра Петровича Подосенова (1729–1793)¹³. Их семья проживала за Которослью, в Толчковской слободе, и занималась традиционным для местных жителей кожевенным промыслом: во второй половине 1770-х гг. на заводе при доме Петра Петровича вырабатывалось «наемными людми 4000 красных кож» в год¹⁴. Народная память о положении, которое некогда занимал здесь род Подосеновых, была столь сильна, что целая улица, ведущая от берега Которосли вглубь — в Бутырскую слободу, вплоть уже до «исторических времен», до 1963 года, носила название «Подосеновской» (ныне это улица Карабулина)¹⁵.

В доме, расположенном на другом конце города от родных мест, Дмитрий Петрович не жил: вплоть до своей смерти в 1813 году он был прихожанином Предтечевской церкви в Толчкове¹⁶. Вскоре после покупки, в октябре 1793, он закладывает дом коллеге по цеху — купцу Алексею Ивановичу Протасову¹⁷ — за скромную сумму 600 рублей ассигнациями (ср. с суммой претензии, за которую дом был продан!), обещая выплатить их в два года¹⁸ — надо думать, она была выплачена вовремя и сполна, хотя такие суммы и условия и говорят о довольно скромном размахе деятельности Дмитрия Петровича.

Описание закладываемого имущества представляет отдельный интерес. Хотя какие-либо строения в тексте не указаны (фигурирует просто «двор с землей»), зато указания на смежности любопытны: «с одну сторону — подле казенного дому, в котором жительствует брегадир Василей Семенович Кудрявцов, а по другую сторону — подле проулка, лежащего на реку Волгу»¹⁹. Как видим, «дом Общества врачей» уже тогда попал в секвестр, а переулок имелся и при дорегулярной планировке!

Небольшой Т-образный каменный дом на участке С. О. Шапкина на Волжском берегу на плане Ярославля конца 1760-х гг. (неточном). Снизу — две церкви Борисоглебского прихода, слева — Козьмодемьянская церковь, под № 2 — Ильинская церковь, 12 — Спасо-Пробоинская церковь и Кирилло-Афанасьевский монастырь, 29 и 30 — место, где сейчас Демидовский сквер (ГАЯО. Ф. Р-2543. Оп. 1. Д. 141. Л. 6, фрагмент).

Сохранились немного свидетельств и о других негоциациях Д. П. Подосенова: в феврале 1796 он, вместе с тем же Протасовым и двумя другими купцами — Василием Николаевичем Ефимаковым и Алексеем Федоровичем Серебряковым, заказывал у купецкого сына Крохинского посада Новгородского наместничества Семена Максимовича Посадскова доставить им на барке к их дворам до двух тысяч пудов (по 10 копеек за пуд) «дехтю, и много черного, тонкого, самого лучшего и не смольного»²⁰. Впрочем, удача не улыбалась Дмитрию Петровичу: в 1805 году он за 1500 рублей ассигнациями продает М. Е. Луховитинову (тому самому, который позднее разорится от дома Юхотниковых) наследную лавку «с галлереею и имеющеюся назади оной палаткою» в Рукавишном ряду²¹, а еще через 2 года — и отцовский каменный дом в Предтеченском приходе, за 3500 рублей (впрочем, тут покупщицей была его дочь, Матрена Угрюмова)²².

В 1809—1810 гг. «деревянный с надворным каменным строением» дом посадского Дмитрия Подосенова в 1 части города оценивался в 400 рублей (резко контрастируя с блистательным новым домом братьев Матвеевских по соседству — тот был оценен в 16000)²³. Да и «каменное строение» на дворе Подосенова к тому времени стало, видимо, совсем эфемерным — на плане города 1817 года на него нет даже намека (впрочем, как и на более ранних — 1778, первой половины 1780-х и 1799 гг.)²⁴.

Кроме того, Дмитрий Петрович Подосенов, возможно, есть одно лицо с купецким заседателем палаты уголовного суда (в деле тот везде фигурирует только по фамилии, а формулярные списки велись только на имевших классный чин членов палаты), которому в 1811 году чинили взыскание за необъявление капитала (то есть, по сути, переход из купцы в посадские по недостаточности средств), из-за чего он не должен был занимать свою должность, что еще и не сразу обнаружили. Тот отговаривался «по торговле его неожиданным убытком», ссылался на незначительность проступка — в общем, дело как-то обошлось²⁵.

После смерти Дмитрия Петровича наследники разделили его небольшое имущество, в результате чего дом на набережной достался его дочери Ульяне (26.10.1774 — после 1845²⁶). Еще в октябре 1793 года она была выдана замуж за сына ярославского посадского Петра Степановича Портнова Егора (род. ок. 1772)²⁷. Некоторый интерес представляет фамилия, которую стала носить Ульяна Дмитриевна Подосенова: недалеко от ее нового места жительства в Крестовоздвиженском приходе — в смежном приходе Петропавловской на Волжском Берегу церкви (находилась на месте насыпи Октябрьского моста) — во второй половине XVIII и первой половине XIX вв. жила и работала династия ювелиров-серебряников Портновых (некоторые ее представители также имели вторую или даже третью фамилию: Работнов, Панов, Серебреников/Серебряников), одна из самых плодовитых (если вообще не самая плодовитая) из всех ярославских мастеров, занимавшихся этим ремеслом²⁸. Егор Петрович Портнов (он же Старчонов), возможно, приходился им очень-очень дальним родственником. В обывательской книге 1829 года род его занятий указан как «хрустальный промысел»²⁹. С момента замужества и до самой смерти Ульяна Дмитриевна проживала вместе с мужем и сыном Алексеем в Крестовоздвиженском приходе, причем довольно бедно — сперва они пускали квартирантов, а с 1828 года, лишившись своих домов, уже сами квартировали по чужим дворам³⁰.

Поначалу Ульяна Дмитриевна еще как-то умудрялась отбиваться от ударов судьбы: вскоре после раздела она продала ощутимый кусок своего участка — 9×25 саженей (это около 19×53 м) за 200 рублей диакону кафедрального собора Николаю Федорову (т. е. Федоровичу)³¹ — тому самому, который за 1,5 года перед тем собирался строить, да так и не построил дом на Которосльной набережной возле Николо-Рубленской церкви. 28 января 1819 года он продал тот злополучный участок Никанору Алексеевичу Колясникову³², а уже 11 февраля купил этот — но не для того, чтобы спокойно тут осесть: мечта о семейном гнезде не давала диакону покоя, и купив этот отрезок, он сразу же заложил его своей жене Наталье Васильевне за в 15 раз большую сумму: 3000 рублей ассигнациями³³! Мечте, впрочем, не суждено было сбыться: в ведомости о причте кафедрального собора за 1827 год Наталья Васильевна значится вдовой (оттуда же мы можем узнать, что дети Николая Федоровича в семинарии получили фамилию — Тальянцевы)³⁴. Участок же их, видимо, каким-то образом перешел к соседнему владению города (уж не самочинно ли? — документов о продаже найти не удалось).

Полгода спустя, в июле 1819, Ульяна Портнова учинила раздел с наследницами умершего брата, Алексея Михайловича Подосенова, которым она избавилась от долгов, которые тот ей завещал, буде она примет в собственность его каменный дом в Предтеченском приходе и мучной товар в лавке у Власьевских ворот — все это счастье остальные наследницы уступили вдове умершего³⁵. Ульяна Дмитриевна умудрилась даже вскоре выстроить вместо деревянного каменный двухэтажный дом с каменным же флигелем для сдачи их квартирантам — да еще каким квартирантам!

В 1824 году за 350 рублей ассигнациями дом арендовал поручик князь Петр Петрович Ухтомский³⁶. Он родился около 1788 года, владел 50 душами крестьян в Пошехонском уезде (село Царское с деревнями), долго служил по артиллерийскому ведомству, сражался с французами в Войне четвертой коалиции (12 декабря 1806 года был под Насельском, т. н. «Сражение при Чарново», 14 — под Пултуском), в войну 1812 года служил в 1-ом казачьем полку Ярославского военного ополчения, затем вплоть до 1821 года был в отставке, пока не избрался в дворянские заседатели Ярославского совестного суда (одно из учреждений Екатерины II, занимавшееся несложным производством по нетяжким делам) на трехлетие 1821–1823, потом в январе 1824 года был «в оные паки выблотирован», но уже в декабре того же года мы видим его на должности чиновника по особым поручениям при губернаторе Безобразове³⁷. Была ли аренда частного дома поблизости казенного губернаторского одним из таких «особых поручений» или князь просто решил пожить на широкую ногу — неизвестно.

В следующем же году (в 1825) весь верхний этаж под квартиру снимал профессор Демидовского высших наук училища Михаил Иванович Морошкин³⁸ (на 6 месяцев за 125 рублей). О нем, благодаря занимаемой им должности, известно довольно много: Михаил Иванович родился в 1783 году в семье священника, окончил Тверскую духовную семинарию и Петербургский педагогический институт. Вообще он был математиком и даже успел год преподавать ее в Тульской гимназии, после чего в 1811 был переведен на ту же должность в гимназию Ярославскую. В 1821³⁹ году, желая занять профессорскую кафедру в одесском Ришельёвском лицее, Михаил Иванович успешно сдает экзамен в Московском университете по предмету «артиллерия и фортификация», но не получает желаемого места — до поры он остается лишь старшим учителем математики и физики Ярославской губернской гимназии. На этой должности Морошкин успевает заслужить знаки ордена св. Анны 3-й степени практически из рук императора Александра I, обозревавшего гимназию в августе 1823 года (по каковому награждению Михаил Иванович незамедлительно просит о своей приписке к корпорации Ярославского благородного дворянства)⁴⁰. Орден сыграл, или что-то еще, но наконец-то 19 апреля 1824 года Морошкин получает назначение на профессорское место в Демидовское училище, где преподает и математику (то есть «аналитическую геометрию по Биоту и Франкеру, высшую алгебру по Франкеру и Бурдону, а также высшие исчисления по Коти»), и артиллерию с фортификацией, и служит до 23 сентября 1833 года, когда уходит в отставку по болезни (как раз 2 августа того года училище было преобразовано в лицей; в 1846 году Михаил Иванович был еще жив)⁴¹.

Аттестат об окончании Демидовского высших наук училища, выданный Советом оного студенту Дмитрию Осиповичу Семеновскому 30 октября 1826 года. Среди преподаваемых наук имеются «Чистая Математика, Артиллерия и Фортификация», а среди профессорских подписей — подпись «секретаря Совета и кавалера Михайлы Морошкина», силами которого они преподавались (ГАЯО. Ф. 582. Оп. 1. Д. 1065. Л. 1).

В 1829 году Демидовское училище посещал профессор вышестоящего Московского университета Лев Алексеевич Цветаев, обративший при этом внимание на необычного преподавателя военных дисциплин. Цветаев заметил, что хотя это и лишнее для училищного курса, но «преподавание военных наук в оном училище весьма полезно, ибо воспитанники оного самою большею частью поступают в военную службу», почему и просит совет Московского университета по итогам своей ревизии «дозволить г. Морошкину, не оставляя чистой математики, вместо смешанной, преподавать военные науки»⁴². Еще одна черточка к характеру Михаила Ивановича: в конце 1820-х гг. он получил выговор от почетного попечителя училища, губернатора Безобразова, за то, что «во время преподавания уроков часто выходит из класса или ходя с учащимися разговаривает». К выговору губернатор еще присовокупил: «а г. Морошкину поставить на вид, что я всегда видел его способность и усердие к службе (явный намек на орден — Д. Ч.), а потому надеюсь, что он сам знает, сколь неприлично во время преподавания уроков заниматься чем-либо посторонним, и уверен, что он усугубит старание к преподаванию оных с возможным успехом»⁴³.

Кажется, именно в защиту своей «военной» специализации М. И. Морошкин в том же 1825 году, когда он квартировал в доме Портновой, издает в Московской университетской типографии сочинение «Рассуждения о влиянии физикоматематического познания на главнейшие источники общественного благоденствия» — судя по названию, больше всего в этом его занимала баллистика⁴⁴. Квартиру на набережной он снял, кстати, в канун годовщины своего назначения в Ярославль — 18 апреля (пороскошествовал с годового жалованья?).

Нижний этаж под квартирой профессора артиллерии и высших исчислений в том же 1825 нанял губернский секретарь Степан Иванович Гвоздарев, на один год и за 135 рублей⁴⁵. Он был лицом куда более скромным: родился около 1793 года, «сын подьячего» (очень мелкого чиновника: писца или вроде того), с 1808 года на протяжении примерно 20 лет служил канцеляристом в Ярославском городовом магистрате и других присутственных местах, наконец, в начале 1830 года был переведен в личную канцелярию нового губернатора К. М. Полторацкого на должность регистратора и архивариуса, но вскоре — 24 сентября 1831 года — умер во время страшной эпидемии холеры⁴⁶. Какую конкретно должность занимал Гвоздарев в 1825 году, когда снимал квартиру, неизвестно — однако даже на последнем месте службы у губернатора он получал 270 рублей в год⁴⁷, то есть аренда съедала половину даже его высшего жалования.

После Морошкина верхний этаж с июля 1826 года по июнь 1827 занимали дворянки девицы Анна и Мария Алексеевны Бабарыкины, а 3 комнаты во флигеле — сама Портнова⁴⁸.

Из описи того времени (см. приложение 2) мы можем примерно представить, как выглядело владение: его огораживал «деревянной решетчатай полисадник на кирпичной малой стенке», по красной линии стоял двухэтажный каменный дом в 5 окон по фасаду, внутри на участке располагался каменный флигель в 2 окна и несколько деревянных служебных построек. Судя по тексту документа, только главный дом и деревянная конюшня на участке были новыми, остальные постройки могли стоять здесь еще со времен Шапкиных. Главным руководством по строительству тогда были проекты, изданные в 1809—1812 гг. в альбомах под заголовком «Собрание фасадов, Его Императорским Величеством Высочайше апробованных для частных строений в городах Российской империи». Проектов 2-этажных домов с 5 окнами по фасаду там всего 5, из них один — смешанный (первый этаж каменный, второй — деревянный). Скорее всего, Ульяна Портнова выбрала самый простой и дешевый из проектов: № 36 из первого альбома или № 23 из третьего. Впрочем, и их, как правило, еще более упрощали и перерабатывали: входы делали не с улицы, а со двора, пристраивали деревянные тамбур-сени, опускали сложный декор, лишь сохраняя общие пропорции и т. п.

Вероятные кандидаты на прообраз дома У. Д. Портновой (Собрание фасадов, Его Императорским Величеством Высочайше апробованных для частных строений в городах Российской империи. Часть I. Б. м., 1809. Табл. 36; Там же. Часть III. Б. м., 1812. Табл. 23).

Для сравнения: другие 2-этажные 5-оконные дома из этой серии (Собрание фасадов, Его Императорским Величеством Высочайше апробованных… Часть I. Б. м., 1809. Табл. 30; Там же. Часть II. Б. м., 1809. Табл. 90; Там же. Часть IV. Б. м., 1812. Табл. 77).

Итак, жить бы Ульяне Дмитриевне жизнью рантье, да сдавать спокойно свой дом разным интересным и достойным людям, помогать супругу в его хрустальном промысле — но вот она оступается и попадает в типичную ловушку: еще в 1822 году Портнова заложила свой дом посадскому Ивану Андреевичу Коломазину за 1500 рублей ассигнациями в срок на 3 года⁴⁹, и не смогла выплатить их к назначенному времени. Впрочем, не следует ее корить за необдуманный поступок: дом был заложен для того, чтобы покрыть убытки от самой его постройки, но в итоге ничего не задалось: впоследствии Портнова будет писать, что вообще на постройку и отделку у разных лиц ей было занято до 5000 рублей⁵⁰. Сперва полиция описала дом (см. приложение 2) и отдала его во временное пользование заимодавцу, а Портновой отвели полгода на сбор нужной суммы и выкуп дома — но ко вторичному сроку Ульяна Дмитриевна ничего, конечно, не представила, и тогда дом, согласно Уставу о банкротах, назначили для выставления на торги (как сообщала городская полиция в губернское правление, «на воротах оного дома билет прибит»)⁵¹.

Дополнительно о продаже, помимо самой Портновой, отдельно сообщили потенциальным покупателям («губернских ведомостей», где будут печататься подобные объявления, тогда еще не издавалось): губернскому секретарю Степану Гвоздареву (о нем см. выше) и мещанам Ардалиону Гарцеву, Михаилу и Алексею Колясниковым и Николаю Кубасову⁵².

За неделю до торгов Портнова пишет прошение на имя губернатора Безобразова о даче ей еще одной отсрочки, так как дом, по всей сложности доходов с него, окупится в 4 года. Александр Михайлович наложил резолюцию, что отсрочка целиком зависит от кредитора, и спрашивать надо у него⁵³. Коломазин в общем свое согласие изъявил, а на торги, хотя они и не были отменены, желающих не явилось⁵⁴. Но условием приостановки торгов была личная письменная просьба Портновой Коломазину, которую та писать не спешила, поэтому цикл перевыставления дома продолжался. Зато Ульяна Дмитриевна написала губернскому прокурору Ивану Ивановичу Будянскому жалобу на несогласие Коломазина на уступки и насильственный захват им дома — якобы мстя ей за первоначальную жалобу губернатору, тот перезаключил контракты с жильцами на меньшие суммы, что должно привести к итоговому обесцениванию дома на торгах⁵⁵. Жаловалась она и вице-губернатору Горанскому⁵⁶, но все тщетно — торги все же состоялись в ноябре 1826 года. На них явились дворянки Анна и Мария Алексеевны Бабарыкины и купцы Федор Иванович Коломазин и Иван Петрович Харчев. Последняя цена после переторжки — 2501 рубль — осталась за Анной Бабарыкиной⁵⁷. Цену посчитали слишком низкой (она должна быть не меньше 10-летней суммы дохода с дома), поэтому торги переназначили на лето следующего года⁵⁸. Победу на них одержал мещанин Иван Исаев с суммой 2095 рублей, но и эти торги не засчитали по той же причине низкой цены⁵⁹.

И вновь назначены были торги, но тут порочный круг удалось разорвать при помощи третьей силы. Ей стал священник Успенского кафедрального собора Петр Гаврилович Казанский (ок. 1792 — 09.01.1865⁶⁰), который, по согласию с Портновой и Коломазиным, в июне 1828 года выкупил дом со всеми обременениями за 2760 рублей ассигнациями⁶¹. Портнова была разорена и лишилась как своего дома, так и мужнина в Крестовоздвиженском приходе (отголоском той драмы может служить запись в обывательской книге о том, что ее сын Алексей в 1832 году был сослан на поселение); Коломазин же был «сполна удовлетворен»⁶².

О новом владельце дома клировая ведомость Успенского собора за 1827 год сообщает следующее: один из трех (помимо главного протоиерея) священников собора Петр Гаврилов, 36 лет, не вдов, окончил духовную академию со степенью магистра, имеет грамоту на сан от 15 июля 1822 года, поведения «честнейшего», в дурных поступках не замечен, в семье две дочери: Екатерина 6 лет и Анна 5, и два сына: Гавриил 4 лет и Василий 2 месяцев⁶³. Для такой большой семьи скромный крепкий дом невдалеке от собора идеален: ср. с домом протоиерея Воскресенской церкви Тихомирова!

Но жизнь распорядилась иначе. Прошло меньше года после покупки дома, как 29 марта 1829 года от чахотки умирает сын Петра Гавриловича Василий. Еще через две недели, 11 апреля, от той же болезни умирает его молодая 27-летняя жена Ирина Васильевна⁶⁴. Молодой священник был настолько потрясен, что принимает решение уйти от мира — осенью того же года он принимает постриг с именем Платон (очевидно, в честь младшего брата)⁶⁵.

В июне 1832 года, будучи уже архимандритом Дмитровского Борисоглебского монастыря, он продает ставший ненужным ярославский дом дворянину Петру Ильичу Константинову за 2500 рублей ассигнациями — даже за меньшие деньги, чем покупал 4 года назад⁶⁶. Непосредственную сделку по доверенности совершал бывший коллега Платона — священник Успенского собора Николай Сахаров. Интересно, что доверенность на его имя была писана в Дмитрове еще в августе 1830 года⁶⁷ — видимо, уже тогда Платон задумал избавиться от дома.

Оставшиеся дети Казанского были отданы в частную школу подполковника А. П. Дубовицкого, известного духовного искателя того времени⁶⁸ — однако вскоре того обличили в связи к христианскими сектами и запретили содержание школы. На требование митрополита прекратить контакты с Дубовицким Платон ответил следующее: «от сношения с подполковником Дубовицким я не только не получил вреда какого-либо, но чудным образом назидаюсь во спасение…; даю обещание впредь удерживаться от частых и слишком открытых сношений с ним»⁶⁹. При всех дарованиях Казанского подобный ответ закрыл перед ним путь на какие-либо серьезные должности. Впрочем, и явно наказывать его — значит расписываться в том, что церковное начальство под самым носом проглядело еретика. В марте 1833 Платон был назначен ректором Нижегородской духовной семинарии, но вскоре был вызван в Синод, где подвергся «испытанию». В результате император постановил выслать Платона сперва в Валаамский монастырь. Так и не освободившись от подозрения, Казанский переводился из монастыря в монастырь, нигде долго не задерживаясь. Наконец, в 1848 году он сделался настоятелем Тверского Желтикова монастыря, в каковой должности и умер 17 лет спустя⁷⁰.

Новый владелец дома на набережной, Петр Ильич Константинов (19.06.1791 — 02.07.1853⁷¹) был сыном прапорщика Ильи Кузьмича Константинова, владевшего крошечным поместьем в Романовском уезде⁷². При Екатерине II Илья Кузьмич служил сперва сержантом в Рязанском пехотном полку, откуда был отставлен в 1779 году с чином прапорщика, а уже в 1790-е гг. был заседателем в Романов-Борисоглебском нижнем земском суде⁷³. Род Константиновых ведет свое начало от некоего Григория (ум. до 1682), помещика Костромского уезда (позднее эти земли вошли в состав Любимского уезда); Петр Ильич Константинов приходился ему прапраправнуком⁷⁴. В сельце Полянках, Полянах тож, Вокшерской (позднее Сандыревской) волости Романов-Борисоглебского уезда у него был небольшой старый деревянный господский дом размером 6×5 сажен, о 6 комнатах и 14 окошках⁷⁵.

В купчей крепости на дом Казанского П. И. Константинова как-то невнятно записали «романов-борисоглебским помещиком и титулярным советником» — на деле же он был настоящим боевым офицером и деятельным чиновником не последней руки (см. приложение 3)! Службу Петр Ильич начал в 1804 унтер-офицером Владимирского пехотного полка, а уже в 1809 был переведен в знаменитый суворовский Фанагорийский гренадерский полк, в рядах которого портупей-прапорщик Константинов принимал участие в русско-турецкой войне 1806—1812 гг. (именно благодаря благополучному завершению этой войны Турция не смогла выступить против России вторым фронтом во время нашествия Наполеона). В июне 1809 Петр Ильич (еще не гренадером) в составе десанта Черноморского флота штурмовал Анапу (это был ее предпоследний штурм, окончательно она отойдет к России через 20 лет). В 1810 году фанагориец Константинов сражался на Балканском фронте: 22 мая брал крепость Базарджик (ныне г. Добрич в Болгарии), за что получил специально изготовленный для участников штурма золотой крест с надписью «За отличную храбрость», осаждал турецкую крепость Шумлу (ныне г. Шумен), сражался под Силистрией и Рущуком. 29 августа под Батиным Петр Ильич был контужен, после чего так и не смог поправиться и оставил военную службу в ноябре 1812 года.

Аттестаты воинских формирований, в которых служил П. И. Константинов: Владимирского гарнизонного батальона, Фанагорийского гренадерского полка и Таврического гарнизонного батальона (ГАЯО. Ф. 79. Оп. 1. Д. 836. Л. 3, 4, 5).

П. К. Константинов как бы повторил карьеру отца, но на совершенно новом уровне. Уже в 1815 году он был выбран дворянским заседателем Романов-Борисоглебского земского суда; в этой должности Петр Ильич служил до конца 1823 года. В его ведении находились, в частности, устройство дорог и расследование уголовных преступлений. Затем, с 1824 по 1830 год Константинов служил в приставом 1-й части Ярославля — то есть, начальником полиции всей центральной части и северной окраины города⁷⁶, после чего просится в отставку. Во время эпидемии холеры 1830—1831 гг. Петр Ильич был попечителем отделения в специально образованном в этих обстоятельствах губернском комитете. Покупка «небольшого каменного дома» на Волжской набережной приходится как раз на период после этой экстраординарной обязанности. После его единогласно вновь избирают в Романов-Борисоглебский земский суд, но здоровье уже не позволяет Константинову исправлять эту должность. В 1837 и с 1841 по 1846 гг. Петр Ильич возглавлял Ярославскую оценочную комиссию — учреждение, определявшее частные городские дома под постой войск (сколько солдат и офицеров можно разместить в доме не обременяя хозяев, и можно ли вообще — с массовой постройкой казарм эта архаичная традиция петровских времен ушла в прошлое). Кроме того, он выполнял другие краткосрочные общественные обязанности, возлагавшиеся на него дворянством и губернским начальством — заседание в совестном суде, депутатство в разных комиссиях, ведение особых следственных дел и т. п. — в формулярном списке прямым тестом говорится о «неимении (у дворянства других — Д. Ч.) кандидатов». Крайне любопытно одно из последних его поручений: в 1846 году Константинов разобрал и систематизировал архив Ярославского губернского дворянского депутатского собрания- т. е. нынешний фонд ГАЯО № 213 — за все время его существования.

При чтении формулярного списка создается стойкое впечатление человека-подвига. Тем более удивительно, что при всех своих многочисленных, безусловно достойных, трудах из всех наград Петр Ильич (помимо золотого креста за Базарджик и бронзовой медали за 1812 год) выслужил только «пряжку в петлицу» — знак отличия за ХХ лет беспорочной службы, да многочисленные благодарности — и ни одного ордена. Вероятно, разгадка заключается в том, что все его должности (кроме службы частным приставом) были как бы общественными, по выбору от сословия, не равнявшиеся с государственной службой.

В 1849 году коллежский асессор Константинов еще числится заседателем Ярославского совестного суда⁷⁷, и лишь в 1850 году, кажется, наконец-то уходит на покой. Брак Петр Ильича был бездетным, поэтому дом он завещал своему крестнику — губернскому секретарю Александру Павловичу Агриколянскому, сыну коллеги по Романов-Борисоглебску, а флигель — в пожизненное владение коллежской регистраторше Анне Андреевне Белевцовой. Тем же завещанием он передал в Вокшерскую церковь Романов-Борисоглебского уезда, где его крестили, и в Николо-Надеинскую, прихожанином которой он был, несколько икон и небольшие денежные суммы⁷⁸.

Александр Павлович Агриколянский (01.11.1822 — 16.06.1879⁷⁹) также был потомственным чиновником (см. приложение 4). Не доучившись в губернской гимназии, в 1837 году он поступает на службу писцом в Романов-Борисоглебский земский суд, откуда через 5 лет переводится в письмоводители к уездному стряпчему (современная аналогия — районный прокурор), которым по совпадению служил его отец, Павел Яковлевич⁸⁰. Агриколянский-старший был сыном дьякона и в 1810-е гг. учился в Ярославской духовной семинарии, откуда, не окончив учение, поступил на статскую службу⁸¹. В семинарии ему и присвоили такую необычную фамилию: тогда как обычно бесфамильным детям духовенства давали фамилию либо по названию родительской церкви (Благовещенский, Воскресенский, Спасокукоцкий, Тверицкий) либо по отличию в учебе (Сперанский, Восторгов и даже Успехов) и т. п., Павел Яковлевич удостоился чести именоваться по римскому полководцу Гнею Юлию Агриколе, завоевавшему римлянам большую часть Британии — он был зятем историка Тацита, который среди своих сочинений оставил нам биографию Агриколы. Очевидно, дьяконский сын Павел Яковлев уделял больше внимания урокам латыни, чем теологии.

На момент получения дома по наследству от крестного, Александр Павлович Агриколянский занимал необычную должность комиссара для искоренения конокрадства в Романов-Борисоглебском уезде (подобные комиссии «по искоренению чего-либо» создавались от случая к случаю, а затем упразднялись по миновании надобности, это была распространенная практика еще с XVIII века) — туда его перевели с теплого местечка при батюшке. Начиная с этой должности, карьера Агриколянского будет связана с полицейским ведомством — с 1863 по 1872 гг.⁸² он будет занимать должность станового пристава Любимского уезда — начальника полиции одной из частей («станов»), на которые делился уезд (как правило, их было 2–3, а всю уездную полицию возглавлял исправник).

Дом Константинова был ему как будто без надобности: Агриколянский владел им всего 2 года и в сентябре 1855 продал ярославскому мещанину Алексею Дмитриевичу Друженкову всего за 1000 рублей серебром⁸³ — видать, здание было совсем ветхим и уже дышало на ладан. Проживавшей во флигеле Белевцовой в любом случае это не понравилось, и она, не имея в собственности никакой части дома, а получивши от Константинова только право пожизненно проживать во флигеле, тут же затеяла с Друженковым тяжбу, жалуясь на притеснения от него и вообще неправомерность такой продажи при ее жизни, требуя купчую отменить⁸⁴. Дело вызвало прения в уездном суде, принимались во внимание разные статьи Свода законов, и в итоге было постановлено купчую отменить, а Друженкову предоставлено искать убыток с Агриколянского. На решение были поданы апелляции и покупателем, и продавцом⁸⁵. Дело тянулось несколько лет и дошло до высшей инстанции — Правительствующего сената. Тот своим решением от 20 апреля 1866 года утвердил определение Ярославской палаты гражданского суда об оставлении купчей в силе⁸⁶. Друженков мог облегченно вздохнуть.

Алексей Дмитриевич Друженков (08.02.1804 — 17.09.1875⁸⁷), хотя и назван был в купчей крепости мещанином, был к тому моменту уже очень близок к купечеству — он перейдет в него в 1858 году⁸⁸ и будет оставаться во 2-й гильдии до конца жизни. Друженков не был «коренным» мещанином: он родился у дворового человека поручика Петра Федоровича Славского Дмитрия Григорьевича из села Подберецкого Романовского уезда. Позднее он получил свободу, сделался вольным хлебопашцем, перебрался в Ярославль и поселился в приходе Всесвятской церкви: впервые сведения о нем встречаются в метрической книге за 1834 год: 19 февраля Друженков женился на мещанской девице города Епифани Тульской губернии Домне Илларионовне⁸⁹. В документе он записан как «крестьянин Ярославского уезда казенной Пятовской волости деревни Ивановой Алексей Дмитриев, проживающий в Ярославле» (впрочем, в росписи прихожан за тот же год он указан как вольный хлебопашец⁹⁰), свидетелями со стороны жениха были частный пристав 1-й части Иван Евдокимович Болотов (преемник П. И. Константинова на этом посту) и земляк — вольный хлебопашец села Подберецкого Семен Степанович Лосиков.

Обычно расторговавшиеся крестьяне сразу переходили в купечество, минуя «ступеньку» мещанства. Но Алексей Дмитриевич, видимо, решил звезд с неба не хватать: в конце 1830-х он приписывается в ярославское мещанство⁹¹ и поначалу служит приказчиком у других хозяев — сохранилось дело за 1849—1850 гг., где он выступает в качестве доверенного лица ярославского купца Якова Федоровича Романова⁹². В актах нотариального архива как контрагент в сделках Алексей Дмитриевич тоже впервые появляется довольно поздно — в 1847 году⁹³.

Ставши самостоятельным купцом, Друженков специализировался на торговле тканями и готовым платьем; в середине 1860-х гг. он нанимал 4 лавки в Ярославле, в которых продавались «разные суконные товары, готовое суконное платье, вата и пряденая бумага», а торговлей заведовали сам Алексей Дмитриевич, его сыновья Дмитрий, Николай и Алексей, а также наемные приказчики⁹⁴. Позднее сыновья из приказчиков пропадают, и уже сам он в 1866 году арендует двойную лавку в гостином ряду, в которой с двумя приказчиками торгует «сукнами, драпом, трико и готовым платьем»⁹⁵. Возможно, дела Друженкова шли не всегда ровно, из-за чего впоследствии он так и будет владеть 2–3 лавками⁹⁶, а сам не перейдет ни в первую гильдию, ни в почетные граждане.

Счет из лавки А. Д. Друженкова на фирменном бланке, 1876 год (ГАЯО. Ф.193. Оп. 2. Д. 588. Л. 111).

Второй «специальностью» Друженкова была недвижимость: словно стараясь наверстать упущенное, в 1850-е — 1860-е гг. он во множестве скупает на торгах большие и маленькие участки, с деревянными и каменными домами, которые потом перепродает, снова закладывает в обеспечение подрядов и т. п.⁹⁷

На момент смерти ему, а потом — его наследникам — принадлежали дома на Духовской (сейчас № № 56 и 56а, потомки Друженкова пожертвуют их городу под сиротский приют), на Любимской против кирхи (на углу, где сейчас стоит областная библиотека), в Старой Спасской улице (где-то за церковью Николы Мокрого и казармами) и собственно дом на Волжской набережной⁹⁸. В последнем Друженков не жил⁹⁹, а использовал его как арендную статью: едва избавившись от тяжбы с Белевцовой, он в марте 1864 года отдал нижний этаж дома ярославскому мещанину Семену Николаевичу Серину на два года под питейный дом за 120 рублей серебром в год¹⁰⁰. Интересное соседство продолжилось и потом: согласно книге генеральной поверки торгово-промышленных заведений за 1871 год в доме Друженкова на Волжской набережной находился питейный дом в собственном заведывании крестьянина деревни Орлова Игнатия Никитича Анкудинова, велась «торовля вином разливочно и на вынос», имелись и свидетельства от думы как на «на оной торг», так и «для курения на месте (вина — Д. Ч.)»¹⁰¹.

Впрочем, средства не всегда позволяли Алексею Дмитриевичу развернуться: в 1855 году он попросил отвести ему землю для постройки деревянного дома на самой дальней окраине города — в 97 землемерном квартале на углу Петровской и Борисоглебской улиц¹⁰², а в 1861 — выиграл торги за участок на Волжской набережной на месте разобранной Борисоглебской церкви, неподалеку от купленного у Агриколянского дома¹⁰³. В итоге оба участка не были использованы по назначению: на набережной в итоге в 1901—1903 гг. построили глазную лечебницу (дом № 1 по Революционной улице), а в 97-ом квартале — церковь по завещанию старшего сына А. Д. Друженкова Дмитрия. Она была освящена 13 февраля 1905 года и так и называлась: церковь Покровская Друженковой (по устроительнице, вдове Дмитрия Алексеевича Анне Николаевне)¹⁰⁴. В июле 1918 года здание церкви сильно пострадало от артобстрелов Красной Армии и вскоре было разобрано — сейчас на месте 97 квартала находится Покровский сквер (за памятником маршалу Толбухину).

Разрушенная Покровская Друженковой церковь. 1918 год. На месте руин дома на переднем плане сейчас находится здание бассейна; правее проходит Петровская улица, ныне проспект Толбухина (ГАЯО. Архивохранилище АВД. Оп. Н5. Ед. хр. 1235).

После смерти Алексея Дмитриевича в 1875 году дом на набережной достался его жене Домне Илларионовне и сыновьям Дмитрию, Николаю и Алексею¹⁰⁵. Они продолжили отцовское дело: торговали сукнами под фирмой «А. Друженкова сыновья» в ротонде Гостиного двора, а старший Дмитрий держал мукомольные мельницы с разными партнерами (соседом по Всесвятскому приходу И. Н. Гарцевым и Г. Г. Щербаковым — т. н. «Златоустовские мельницы», с братьями А. Н. и П. Н. Стоюниными — отдельный торговый дом в 1898 году¹⁰⁶) — и даже владел пароходом «Адмирал Корнилов»¹⁰⁷.

Фирменные бланки и рекламки Д. А. Друженкова и фирмы «А. Друженкова сыновья», 1870-е — 1890-е гг. (ГАЯО. Ф. 193. Оп. 1. Д. 517. Л. 41 об.; Там же. Д. 680. Л. 182 об.; Там же. Д. 759. Л. 173. Там же. Д. 671. Л. 131).

Средний брат Николай (27.04.1840 — 18.11.1894¹⁰⁸) был гласным Ярославской городской думы с 1879 года до самой своей смерти — на первом после нее заседании 28 ноября гласные почтили его память вставанием, а в журнале было записано, что он «относясь с особенным усердием и любовью к интересам города, был одним из деятельнейших гласных непрерывно, с 1879 года, причем собрание поручило г. председателю выразить брату почившего, почтенному Дмитрию Алексеевичу Друженкову, глубочайшее и сердечное соболезнование думы о постигшей его тяжелой утрате»¹⁰⁹.

Вообще братья Друженковы были не чужды благотворительности (мы уже упоминали выше городской сиротский приют и церковь), но Николай Алексеевич выделялся особо: он состоял почетным членом губернского попечительства детских приютов и отдельно Ярославского исправительного приюта для малолетних преступников и Дома призрения ближнего, а также был попечителем Александровского приюта с момента его основания, старостой своей приходской Всесвятской церкви, пожертвовал на нее и на церковь родового гнезда — села Подберецкого Романов-Борисоглебского уезда — до 10000 рублей; в селе он был и попечителем церковно-приходской школы (см. приложения 5 и 6).

Наконец, по завещанию Николая Алексеевича Друженкова городу Романов-Борисоглебску в 1896 году было передано в дар здание для мужского приходского училища на Романовской стороне — каменный двухэтажный дом на углу Даниловской и Ярославской улиц (ныне дом № 22/64 по ул. Панина г. Тутаева)¹¹⁰.

За всеми этими заботами старый, построенный еще Ульяной Портновой дом на Волжской набережной все более и более ветшал: в 1879—1881 гг. он оценивался в 1200 рублей, с 1882 — в 1000¹¹¹, в оценочной ведомости за 1886 год сперва было написали 850, но потом исправили на 675¹¹² (для сравнения — соседнее владение Матвеевских, в три раза большее по площади, в то же время было оценено в 15000–20000 рублей¹¹³).

Фрагмент фотографии губернаторского дома 2-й пол. 1870-х гг. Дом Друженковых, возможно-либо белый с трубой, либо скрыт за деревьями дальше за ним (ГАЯО. Архивохранилище АВД. Оп. П1. Ед. хр. 5877, фрагмент).

20 мая 1888 наследники Друженковы произвели раздел, и дом перешел к одному только Николаю Алексеевичу, который в свою очередь полгода спустя продал его ярославскому купцу В. Я. Кузнецову — сделка была заключена 24 февраля 1889 года¹¹⁴.

Покупатель, Василий Яковлевич Кузнецов (ок. 1832/3 — 18.08.1901¹¹⁵), также не был коренным ярославским мещанином — как и Друженковы, он происходил из расторговавшихся крестьян. Местом рождения Кузнецова была деревня Добрецово Нерехтского уезда Костромской губернии, откуда Василий Яковлевич перебрался в Нерехту и записался в тамошнее купечество. Затем Кузнецов переехал в Ярославль и породнился с местным купцом Андреем Григорьевичем Сущевым — в 1859 году он взял в жены его дочь Олимпиаду¹¹⁶. Поначалу Василий Яковлевич жил в доме тестя в районе церкви Иоанна Богослова (находилась на месте нынешнего сквера на пересечении Республиканской улицы и улицы Салтыкова-Щедрина), прихожанином которой он оставался до самой смерти, а в 1878—1881 гг. даже был ее старостой¹¹⁷.

В середине 1860-х гг. — начале 1870-х гг. В. Я. Кузнецов, как указывают поверочные торговые ведомости тех лет, владел всего одной лавкой, которую арендовал у разных хозяев. В ней он сперва сам, а затем — вместе с одним или двумя приказчиками торговал в розницу всякой мелочью: чаем, сахаром, писчей бумагой, красками, духами, помадой, а также овощными, москательными и колониальными товарами¹¹⁸. Со временем число кузнецовских лавок достигло 11, а сам он приобрел два каменных дома в Ярославле (один из них этот)¹¹⁹ и был причислен к сословию потомственных почетных граждан.

Счета на фирменном бланке из лавки В. Я. Кузнецова, 1877 и 1886 гг. (ГАЯО. Ф.193. Оп. 2. Д. 773. Л. 80. Там же. Оп. 1. Д. 664. Л. 14 об., 15).

В октябре 1872 года жена Василия Яковлевича Олимпиада Андреевна умирает в возрасте 31 года (как записано в метрической книге, «от водянки»), и через несколько месяцев он женится вторым браком на дочери однофамильца, ярославского мещанина (на момент женитьбы — норского купца) Максима Григорьевича Кузнецова, Елизавете Максимовне (род. 20.09.1849)¹²⁰.

Как и Н. А. Друженков, В. Я. Кузнецов активно участвовал в общественной жизни города (см. приложение 7): он был гласным реформированной при Александре II городской думы всех созывов — с 24 февраля 1871 года и до последних дней своей жизни. В 1884 году, в память коронования императора Александра III, Василий Яковлевич пожертвовал 20000 рублей на устройство домовой церкви при епархиальном женском училище (ныне дом 108 по Республиканской улице, южное крыло здания).

Покровско-Мариинская домовая церковь епархиального женского училища, построенная в 1884—1887 гг. на средства В. Я. Кузнецова¹²¹ (ГАЯО. Архивохранилище АВД. Оп. П1. Ед. хр. 698).

Состоял Кузнецов и членом благотворительных учреждений: Дома призрения ближнего, губернского попечительного о тюрьмах комитета, комитета для призрения неимущих и Александровского приюта. На этой почве он и мог познакомиться с Н. А. Друженковым, предложившим купить ему старый ветхий дом на Волжской набережной.

Однако участок был слишком мал, чтобы возвести на нем здание, соответствующее статусу Василия Яковлевича (вспомним, что часть земли была продана еще Ульяной Портновой), и тогда он предложил городу уступить ему смежную полосу свободной земли по набережной (не ту ли самую?), оставшись при этом верным своим принципам благотворительности. На заседании городской думы 7 декабря 1890 года слушалось прошение Василия Яковлевича следующего содержания:

«В 7 землемерном квартале, на углу Рождественской улицы¹²² и Волжской набережной мне принадлежит ветхий каменный дом с надворными при нем постройками, также ветхими, и землею в количестве 410 квад[ратных] саж[ень]¹²³, купленный мною у ярославского купца Н. А. Друженкова. Желая построить на этой земле новый каменный дом, который, вполне отвечая своему назначению, мог бы в то же время служить украшением набережной, этой лучшей и, так сказать, показной части города, — я встретил крайнее к тому затруднение в маломерности и недостаточности принадлежащего мне земельного участка.

Ввиду чего, и принимая во внимание, что рядом с моей землей находится земля, принадлежащая городскому обществу при доме, занимаемом бесплатной лечебницей для приходящих больных, я вынужденным нахожусь обратиться к городской думе с моей всепокорнейшей просьбой о том, не признает ли она возможным уступить мне из означенной земли участок мерою по набережной шесть погонных саж[ень] и вглубь — двадцать пять саж[ень], а всего сто пятьдесят квад[ратных] саж[ень] за цену по ближайшему на то усмотрению городской думы.

И если бы дума нашла возможным изъявить благосклонное согласие свое на таковую уступку, то я, с своей стороны, просил бы разрешения думе предоставить в распоряжение ее десять тысяч рублей с тем, чтобы из суммы этой была удержана сумма, назначенная думой за упомянутый участок, а остальные деньги были бы распределены поровну между городским Александровским приютом, коего я имею честь состоять попечителем, и Комитетом для призрения неимущих, коим я удостоен выбором в должность члена Совета; причем мне было бы весьма желательно, чтобы суммы, имеющие поступить в пользу сих учреждений, были обращены в правительственные процентные бумаги, процентами с коих и пользовались бы эти учреждения, а самые бумаги были бы присоединены к неприкосновенным капиталам приюта и Комитета»¹²⁴.

Нет надобности и говорить, что таким щедрым предложением господин Кузнецов совершенно обезоружил гласных, которые единогласно постановили уступить ему просимый участок (размером примерно 13×53 метра). Цену, путем баллотировки, назначили в 5000 рублей, поровну распределив оставшиеся 5000 между Александровским приютом и Комитетом для призрения неимущих, не преминув при этом выразить Василию Яковлевичу от лица городской думы глубокую благодарность¹²⁵. В общем, никто не был обижен — даже Общество врачей, которое арендовало у города дом, от которого отрезали часть земли для Кузнецова — вскоре оно избрало его попечителем находящейся там бесплатной лечебницы.

Официально купчая на 150 квадратных сажен городской земли была совершена 22 марта 1891, а с 4 по 5 мая того же года в Строительном столе городской управы рассматривался проект на постройку на этом месте каменного 2-этажного дома и служб¹²⁶. Дом был закончен постройкой в 1892 году¹²⁷. Его проекта не сохранилось, но сохранился план на постройку каретника во дворе за 1893 год (ныне дом 17а по Волжской набережной), подписанный архитектором И. И. Окербломом — нужно полагать, что он же был и автором главного здания.

Фото дома 1950-х гг. (А. И. Суслов и С. С. Чураков. Ярославль. М.: Государственное издательство литературы по строительству, архитектуре и строительным материалам, 1960. С. 184).

План на постройку каменных 1-этажных служб (каретника и конюшни) при доме В. Я. Кузнецова на Волжской набережной. Архитектор И. И. Окерблом, 1893 год (ГАЯО. Ф. 509. Оп. 1. Д. 3533. Л. 73).

Наконец, в 1898 году Василий Яковлевич делает пристройку, соединяющую главный дом и службы¹²⁸, и комплекс его зданий приобретает нынешний законченный вид.

Здание получилось поистине роскошным: по городскому оценочному описанию конца XIX века в доме «содержателя чайной и дровяной торговли» потомственного почетного гражданина Василия Яковлевича Кузнецова в двух жилых этажах имелось 16 комнат с паркетными полами, электрическим освещением и духовым отоплением аммосовскими печами; в подвале располагались кухня, кочегарка и квартиры дворника и кучера¹²⁹.

Василий Яковлевич умер в августе 1901 года; на ближайшем заседании городской думы, почтившей его память вставанием, было отмечено, что Кузнецов, «отличаясь вообще щедрыми пожертвованиями на украшение ярославских церквей за время службы своей, в течение последних шести лет по выбору городской думы старостой кафедрального Успенского собора, заново реставрировал, всецело за свой счет, зимний соборный храм и обновил и украсил летний»¹³⁰.

Объявление о смерти В. Я. Кузнецова и о панихидах по нем (Северный Край. Газета политическая, общественная и литературная. Ежедневное издание в г. Ярославле. 1901. № 218. С. 1).

Детей-наследников оба брака В. Я. Кузнецова не дали, и после его смерти дом достался его второй жене Елизавете Максимовне, а бизнес — племянникам Василию Платоновичу Кузнецову и Павлу Онуфриевичу Говорову: 2 января 1902 года они учредили торговый дом под фирмой «Наследники В. Я. Кузнецова» с уставным капиталом 20000 рублей. Фирма продолжила дело Кузнецова-старшего: она торговала «чаем, сахаром, песком и деревянным маслом»; главная контора располагалась в доме Кузнецовых на Рождественской улице¹³¹. В 1913 году Павел Онуфриевич вышел из членов торгового дома и фирмой продолжил заведовать один только Василий Платонович

Циркулярное письмо об изменениях в правлении торгового дома «Наследники В. Я. Кузнецова», 1913 год (ГАЯО. Ф. 509. Оп. 2. Д. 1708. Л. 385 об., 386).

Елизавета Максимовна же по смерти мужа была исключена из купеческого сословия на 1902 год, оставшись потомственной почетной гражданкой и живя на доходы с капитала¹³². Поначалу она проживала в доме на Волжской набережной одна в окружении 6 человек прислуги (кучер, дворник и 4 служанки)¹³³. По оценке городской управы на 1902 год дом мог приносить чистого дохода на сумму в 1054 рубля, а в 1904 году он был оценен в 12000 рублей (хотя так и не смог догнать соседние дома Матвеевских, с начала XIX века все еще державшиеся на цифре 15000) ¹³⁴. Одним капиталом, впрочем, было трудновато содержать такой дом, и вот уже в земском описании имения за 1913 год в числе надворных построек Елизаветы Максимовны мы видим хлев и 5 курятников, занимающие пристройки 1893 и 1898 гг. по южной границе участка¹³⁵.

Составленный Оценочно-статистическим отделом губернской земской управы схематический план участка Е. М. Кузнецовой, 1913 год. Дальний угол отведен под подсобное хозяйство: здесь расположены огород, хлев (под № 4б) и курятники (под № № 5, 5а, 5б, 5в и 6) (ГАЯО. Ф. 485. Оп. 5. Д. 186. Л. 50 об.).

Немного потесниться Кузнецовой пришлось лишь в трудные годы Первой Мировой войны: по городской переписи 1917 года ее дом разделен на две квартиры, одну их которых занимает сама хозяйка, а другую — работающий кучером и дворником по найму Константин Андреевич Кубаев, 55 лет (видимо, снимал угол), и Варвара Никитична Смолкина, хозяйка мелочной лавки¹³⁶ — возможно, такой же, какую за полвека до того содержал и строитель этого дома Василий Яковлевич Кузнецов.

Схематические планы подвала, 1-го и 2-го этажей дома Кузнецовой, нач. 1920-х гг. (ГАЯО. Ф. 509. Оп. 2. Д. 1981. Л. 1824 об. фрагмент, 1821а, 1823а об. фрагмент).

1. ↑ Он был прихожанином несохранившейся Борисоглебской церкви (находилась на месте дома 1 по Революционной улице), в исповедной росписи 1787 года ему 69 лет (ГАЯО. Ф. 230. Оп. 14. Д. 632. Л. 5 об.), в росписи 1788 его жена показана вдовой (Там же. Д. 941. Л. 8 об.).
2. ↑ Словарь Академии Российской определяет «выход» как «погреб вне жила» (Словарь Академии Российской. Часть III. От З до М. СПб.: при Императорской академии наук, 1792. Стб. 235). Более современный «Словарь русского языка XVIII века» (Вып. 5. (Выпить — Грызть). Л.: «Наука», Ленинградское отделение, 1989) приводит интересную цитату из книги «Флоринова Экономиа с немецкого на российской язык сокращенно переведена [Сергеем Волчковым]" (СПб., 1738, С. 39): «Гд? деревянные домы, там для пожарных случаев, каменные погребы и выходы д?лаются».
3. ↑ ГАЯО. Ф. 100. Оп. 7. Д. 3. Л. 4.
4. ↑ «… почитая за благо учредить Ярославльскую губернию…» Сборник документов к 240-летию создания Ярославского наместничества. Ярославль, 2017. С. 58.
5. ↑ ГАЯО. Ф. 230. Оп. 13. Д. 105. Л. 9.
6. ↑ Е. А. Анкудинова. Историческая справка о заказчиках строительства и владельцах дома № 15 на Волжской набережной, «Дома общества врачей» (https://www.orlovmuseum.ru/upload/iblock/aa3/Историческая справка о заказчиках строительства и владельцев.doc)/
7. ↑ ГАЯО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 67. Л. 3 — 4 об.
8. ↑ Не совсем понятно, отчество здесь «Лифанов» или фамилия. Если первое, то ее отцом мог быть Иван Лифантьевич Докучаев, фигурирующий в актах нотариального архива за 1786—1789 гг.
9. ↑ ГАЯО. Ф. 45. Оп. 1. Д. 259. Л. 1, 1 об.
10. ↑ ГАЯО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 2824. Л. 66 об.
11. ↑ ГАЯО. Ф. 45. Оп. 1. Д. 259. Л. 9, 9 об.
12. ↑ Запись о рождении: ГАЯО. Ф. 230. Оп. 13. Д. 1650. Л. 17 об. № 17; Запись о смерти: Там же. Оп. 8. Д. 5. Л. 468. № 4.
13. ↑ «… почитая за благо учредить Ярославльскую губернию…» Сборник документов к 240-летию создания Ярославского наместничества. Ярославль, 2017. С. 75. Прим. 33а.
14. ↑ Там же. С. 63. Данные на 1777 год. Это среднее значение, если сравнивать с другими заводчиками в том же документе.
15. ↑ Ярославль. Историко-топонимический справочник / Под ред. А. Ю. Данилова и Н. С. Землянской. Ярославль: МУБиНТ, 2006. С. 54, 55.
16. ↑ ГАЯО. Ф. 230. Оп. 8. Д. 5. Л. 275 об. № 32.
17. ↑ А. И. Протасов числился по Толчковской сотне, владел кожевенным заводом совместно с Василием Дмитриевичем Ельсиным («… почитая за благо учредить Ярославльскую губернию…» С. 75. Прим. 34а).
18. ↑ ГАЯО. Ф. 151. Оп. 3. Д. 333. Л. 92, 92 об.
19. ↑ Там же. Л. 92.
20. ↑ ГАЯО. Ф. 55. Оп. 1. Д. Л. 17, 17 об.
21. ↑ ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 753. Л. 89–90.
22. ↑ ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 1017. Л. 3 об. — 5; о родственной связи см.: ГАЯО. Ф.55. Оп. 1. Д. 122. Л. 133 об.; Там же. Д. 710. Л. 1.
23. ↑ ГАЯО. Ф. 501. Оп. 1. Д. 123. Л. 1. № № 9, 10; Там же. Д. 133. Л. 2 об. № № 9, 10.
24. ↑ Полное собрание законов Российской империи (собрание первое). Книга чертежей и рисунков (планы городов). СПб.: В типографии II отделения Собственной Е. И. В. канцелярии, 1839. С. 405; ГАЯО. Коллекция рукописей. № 75(1051). Л. 6а; Ф. 560. Оп. 1. Д. 32. Л. 1; Там же. Д. 393. Л. 4.
25. ↑ См. дело ГАЯО. Ф. 72. Оп. 2. Д. 2043. Аргументом в пользу того, что это Д. П. Подосенов, может служить упоминаемая в деле болезнь купецкого заседателя, из-за которой все должностные бумаги он рассматривал на дому (Там же. Л. 1 об.) — Д. П. Подосенов умер в январе 1813.
26. ↑ Запись о рождении: ГАЯО. Ф. 230. Оп. 13. Д. 5836. Л. 9 об. № 13. Последний раз в росписи прихожан Воздвиженской церкви фигурирует в 1845 году, 70 лет (Там же. Оп. 3. Д. 165. № 92.271). В метрических книгах за этот и следующий годы записи о ее смерти нет, книги за 1847 и 1848 гг. не сохранились. Возможно, умерла от холеры в 1848.
27. ↑ Запись о бракосочетании: ГАЯО. Ф. 230. Оп. 14. Д. 2187. Л. 15. № 2. В тексте записи указана прозвищная фамилия «Старчонов»; в исповедной росписи 1794 года они записаны все же как Портновы (ГАЯО. Ф. 1118. Оп. 1. Д. 1014. Л. 75. № 25).
28. ↑ Подробнее о них см.: А. И. Шемякин. Словарь мастеров художественных ремесел Ярославля XVIII — XIX веков. Ярославль: Издатель Александр Рутман, 2012. С. 319–329 и именной указатель.
29. ↑ ГАЯО. Ф. 501. Оп. 1. Д. 429. Л. 277 об.
30. ↑ ГАЯО. Ф. 1118. Оп. 1. Д. 1014. Л. 323 об., 324. № 63. (1819 г.); Там же. Л. 403. № 45. (1828 г.)
31. ↑ ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 3183. Л. 19–20.
32. ↑ Там же. Л. 10.
33. ↑ Там же. Л. 20, 20 об.
34. ↑ ГАЯО. Ф. 230. Оп. 1. Д. 9455. Л. 5 об., 6.
35. ↑ См. раздельный акт: ГАЯО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 710. Л. 2 — 3 об.
36. ↑ ГАЯО. Ф. 501. Оп. 1. Д. 307. Л. 12, 12 об. № 8.
37. ↑ См. его формулярный список за 1824 год: ГАЯО. Ф. 79. Оп. 13. Д. 263. Л. 62 об., 63; см. также: Месяцослов с росписью чиновных особ, или общий штат Российской империи на лето от Рождества Христова 1825. Ч. 2. СПб.: при Императорской академии наук. С. 84.
38. ↑ Ф. 967. Оп. 1. Д. 1312. Л. 10. № 47. См. также подлинник договора: ГАЯО. Ф. 79. Оп. 1. Д. 442. Л. 15, 15 об.
39. ↑ В «Биографическом сборнике Демидовского университета» 2008 года — 1824, ср. с его формулярным списком, где все же 1821 (ГАЯО. Ф. 213. Оп. 1. Д. 2132. Л. 3 об.).
40. ↑ См. его прошение в губернское дворянское депутатское собрание от 25 сентября 1823 (ГАЯО. Ф. 213. Оп. 1. Д. 2132. Л. 1б, 1б об.).
41. ↑ К. Д. Головщиков. Павел Григорьевич Демидов и история основанного им в Ярославле училища (1803—1886 гг.). Ярославль: типография Г. В. Фальк, Духовская ул., соб. дом, 1887. Ярославль, Рыбинск: «Рыбинский Дом печати», 2009. С. 85, 86; Е. В. Гущина. Биографический сборник Демидовского университета. Ярославль, Рыбинск: «Рыбинский Дом печати», 2008. С. 146; ГАЯО. Ф. 213. Оп. 1. Д. 2132. Л. 14.
42. ↑ С. П. Покровский. Демидовский лицей в его прошлом и настоящем. Издание почетного попечителя Демидовского юридического лицея Павла Александровича Демидова. Ярославль: Типография губернского правления, 1914. Ярославль, Рыбинск: «Рыбинский Дом печати», 2012. С. 71, 72 (со ссылкой на несохранившееся дело архива лицея 1829 года под № 302 — «О посещении Демидовского училища госп. визитатором, проф. Цветаевым»).
43. ↑ С. П. Покровский. Указ. соч. С. 99 (со ссылкой на несохранившееся дело архива лицея под № 300 — «Предложения попечителя Безобразова по учеб. части 1827—1829 гг.«).
44. ↑ Е. В. Гущина. Биографический сборник Демидовского университета. Ярославль, Рыбинск: «Рыбинский Дом печати», 2008. С. 146.
45. ↑ Ф. 967. Оп. 1. Д. 1312. Л. 11 об. № 58.
46. ↑ ГАЯО. Ф. 79. Оп. 13. Д. 1227. Л. 5 об., 6; Ф. 73. Оп. 7. Д. 79. Л. 1, 1 об.
47. ↑ ГАЯО. Ф. 73. Оп. 7. Д. 79. Л. 3 об.
48. ↑ ГАЯО. Ф. 79. Оп. 1. Д. 442. Л. 29–30, 51, 51 об.
49. ↑ ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 3969. Л. 34 об., 35.
50. ↑ ГАЯО. Ф. 79. Оп. 1. Д. 442. Л. 14.
51. ↑ Там же. Л. 1, 1 об., 8.
52. ↑ Там же. Л. 10.
53. ↑ Там же. Л. 14, 14 об.
54. ↑ Там же. Л. 17, 20, 20 об.
55. ↑ Там же. Л. 27–28.
56. ↑ Там же. Л. 33–34.
57. ↑ Там же. Л. 37–38.
58. ↑ Там же. Л. 44.
59. ↑ Там же. Л. 55–56, 72 об.
60. ↑ Родился у сына дьякона церкви села Грамматина Пошехонского уезда Гавриила Яковлевича, в 1793 году поставленного во священника к церкви села Сырнева Рыбинского уезда; в ревизской сказке от 22 марта 1795 года Петр показан 3-летним; в семье также мать Екатерина Ивановна и младший брат Платон (ГАЯО. Ф. 230. Оп. 14. Д. 2547. Л. 118, 118 об.). В метрических книгах грамматинской и сырневской церквей за 1791 и 1792 гг. (книга за 1791 сохранилась только у последней) записи о его рождении нет. Дата смерти указана в статье РБС (К. Здравомыслов. Платон (в мире — Петр Гаврилович Казанский) // Русский биографический словарь. Т. 14 (Плавильщиков — Примо). Издан под наблюдением председателя Императорского Русского исторического общества А. А. Половцова. СПб.: Типография И. Н. Скороходова (Надеждинская, 43), 1905. С. 48).
61. ↑ ГАЯО. Ф. 79. Оп. 1. Д. 442. Л. 82–83; Ф. 151. Оп. 2. Д. 6095; Там же. Д. 6190. Л. 60 — 61 об.
62. ↑ ГАЯО. Ф. 79. Оп. 1. Д. 442. Л. 82 об.; ср. также: ГАЯО. Ф. 1118. Оп. 1. Д. 1014. Л. 383. № 47. (1827 г.); Там же. Л. 403. № 45. (1828 г.); Ф. 501. Оп. 1. Д. 429. Л. 277 об.
63. ↑ ГАЯО. Ф. 230. Оп. 1. Д. 9455. Л. 2 об., 3.
64. ↑ ГАЯО. Ф. 230. Оп. 1. Д. 11119. Л. 5. № № 1 и 1. Оба погребены на Туговой горе близ церкви.
65. ↑ Здесь и далее основные сведения о жизни П. Г. Казанского излагается по: К. Здравомыслов. Указ. соч. С. 47–49.
66. ↑ ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 7674. Л. 52–54.
67. ↑ Там же. Л. 53.
68. ↑ См. его портрет кисти Боровиковского и аннтоацию: http://www.rmuseum.ru/data/catalogue/canvas/rossiya/gtg9041.php
69. ↑ К. Здравомыслов. Указ. соч. С. 48.
70. ↑ Там же.
71. ↑ Родился в сельце Полянках Романовского уезда; умер в Ярославле, похоронен на Леонтьевском кладбище. Запись о рождении: ГАЯО. Ф. 230. Оп. 1. Д. 9749. Л. 34. № 2; Запись о смерти: Там же. Оп. 2. Д. 1486. Л. 550 об. № 4.
72. ↑ ГАЯО. Ф. 213. Оп. 1. Д. 1581. Л. 11, 19 — 26 об.
73. ↑ Там же. Л. 21; Ф. 77. Оп. 1. Д. 3830. Л. 35 об.
74. ↑ ГАЯО. Ф. 213. Оп. 1. Д. 1581. Л. 2, 11, 20 об.
75. ↑ ГАЯО. Ф. 79. Оп. 1. Д. 237. Л. 1.
76. ↑ См. аттестат об этом: ГАЯО. Ф. 79. Оп. 1. Д. 836. Л. 11. Упоминание о службе Константинова в 3-й части: Там же. Л. 19.
77. ↑ Адрес календарь, или общий штат Российской империи на 1849 год. Часть вторая. СПб.: при Императорской академии наук, б. г. С. 220.
78. ↑ ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 23538. Л. 228 — 232 об.
79. ↑ Запись о рождении: ГАЯО. Ф. 230. Оп. 1. Д. 8564а. Л. 65 об. № 63. Сведения о дате смерти: ГАЯО. Ф. 193. Оп. 1. Д. 550. Л. 2. Родился в Романов-Борисоглебске, умер в Ярославле.
80. ↑ См. его формулярный список: ГАЯО. Ф. 79. Оп. 6. Д. 3510. Л. 340 об. — 345.
81. ↑ Там же.
82. ↑ Ср. Календарь Ярославской губернии на 1872 год. Ярославль: в Типографии губернского правления, б. г. С. 95 и Адрес-календарь Ярославской губернии // Календарь Ярославской губернии на 1873 год. Ярославль: в Типографии губернского правления, б. г. С. 26.
83. ↑ ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 25065. Л. 1, 1 об.
84. ↑ См. ГАЯО. Ф. 196. Оп. 1. Д. 3577. Л. 20, 20 об. и далее по всему делу.
85. ↑ См. ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 31687. Л. 1 — 3 об., 9 — 12 об.
86. ↑ ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 25065. Л. 45–46.
87. ↑ Запись о рождении: ГАЯО. Ф. 230. Оп. 1. Д. 1913а. Л. 776. № 5; Запись о смерти: Там же. Оп. 10. Д. 10. Л. 96 об., 97. № 5.
88. ↑ ГАЯО. Ф. 100. Оп. 19. Д. 164. Л. 120 об., 121. № 214.
89. ↑ ГАЯО. Ф. 230. Оп. 1. Д. 12841. Л. 372.
90. ↑ ГАЯО. Ф. 230. Оп. 1. Д. 12386. Л. 448. № 81.
91. ↑ В записи о рождении сына Николая от 30 апреля 1840 он указан как «новоприписанной мещанин» (ГАЯО. Ф. 230. Оп. 2. Д. 68. Л. 444 об. № 1).
92. ↑ ГАЯО. Ф. 73. Оп. 1. Д. 4175.
93. ↑ ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 16948. № 91.
94. ↑ ГАЯО. Ф. 501. Оп. 1. Д. 2830. Л. 9 об., 10. № 31; Там же. Д. 2929. Л. 8 об., 9. № 59; Там же. Л. 18 об., 19. № № 95, 96. (1864 г.); Там же. Д. 2885. Л. 19 об., 20. № № 132, 135; Там же. Л. 66 об., 67. № 460; Там же. Л. 141 об., 142. № 713. (1865 г.)
95. ↑ ГАЯО. Ф. 100. Оп. 10. Д. 779. Л. 36 об. — 38. № № 154, 155.
96. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 1. Д. 5. Л. 56 об., 57. № 130; Там же. Л. 87 об., 88. № 217; Там же. Л. 150 об., 151. № 436 (1871 г.); ГАЯО. Ф. 509. Оп. 2. Д. 1714. Л. 30 об., 31. № 146; Там же. Л. 150 об., 151. № 835. (1872 г.)
97. ↑ См. напр., дела: ГАЯО. Ф. 55. Оп. 1. Дд. 1840, 1960, 2700, 2713, 2717; Ф. 151. Оп. 2. Дд. 27294, 27517, 36413, 36427.
98. ↑ Список церквей, зданий и домов в г. Ярославле по улично // Календарь Ярославской губернии на 1875 г. Ярославль: в типографии губернского правления, б. г. С. 4, 8, 13, 24; Список церквей, зданий и домов г. Ярославля по улично // Календарь Ярославской губернии на 1877 год. Ярославль: в типографии губернского правления, б. г. С. 5, 11, 18, 34.
99. ↑ Об этом прямо говорится в одном из документов времен суда с Белевцовой: ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 25065. Л. 1 об. Он был прихожанином Всесвятской церкви и жил где-то в ее районе.
100. ↑ ГАЯО. Ф. 501. Оп. 2. Д. 83. Л. 10 об. № 41.
101. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 1. Д. 5. Л. 294 об., 295. № 928.
102. ↑ ГАЯО. Ф. 455. Оп. 1Яр. Д. 10775. Л. 2, 2 об., 10 об., 11.
103. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 3. Д. 400. Л. 21 об., 26.
104. ↑ Краткие сведения о монастырях и церквах Ярославской епархии. Ярославль: Типолитография губернской земской управы, 1908. С. V, 39.
105. ↑ См. роспись прихожан Всесвятской церкви за 1871: ГАЯО. Ф. 1118. Оп. 1. Д. 1223. Л. 102 об. Там же фигурирует дочь Анна, но она была выдана замуж (Ф. 509. Оп. 3. Д. 595. Л. 152) и в наследстве, скорее всего, не участвовала. Следующая роспись этой церкви относится к 1887 году, поэтому уточнить состав наследников на 1875 год не представляется возможным.
106. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 1. Д. 80. Л. 191.
107. ↑ Сохранилось упоминание о деле об освидетельствовании и испытании котлов на нем в 1877 году (ГАЯО. Ф. 80. Оп. 1. Д. 535б. Л. 5. № 31).
108. ↑ Запись о рождении: ГАЯО. Ф. 230. Оп. 2. Д. 68. Л. 444 об. № 1; Запись о смерти: ГАЯО. Ф. 230. Оп. 11. Д. 337. Л. 170 об., 171. № 3.
109. ↑ Журналы Ярославской городской думы за 1894 г. Ярославль: Типография губернского правления, 1895. С. 603.
110. ↑ См.: ГАЯО. Ф. 512. Оп. 1. Д. 663. Л. 36 об., 37; Там же. Д. 700. Л. 1, 12–13.
111. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 2. Д. 1934. Л. 13 об. № 37; Там же. Д. 1940. Л. 8 об., 9. № 36.
112. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 2. Д. 1954. Л. 12 об., 13. № 36.
113. ↑ Там же. № 35.
114. ↑ Там же. № 36.
115. ↑ В переписи 1897 года (28 января) ему 64 года (ГАЯО. Ф. 642. Оп. 3. Д. 1329. Л.197 об.). Запись о смерти: Ф. 230. Оп. 11. Д. 193. Л. 127 об., 128. № 11.
116. ↑ ГАЯО. Ф. 230. Оп. 10. Д. 47. Л. 188 об. №. 8.
117. ↑ ГАЯО. Ф. 230. Оп. 3. Д. 1491. Л. 423 об. № 22.119. (1861 г.); Там же. Д. 2713. Л. 31. № 38 (1900 г.).
118. ↑ ГАЯО. Ф. 501. Оп. 1. Д. 2829. Л. 28 об., 29. № 129 (1864 г.); Там же. Д. 2885. Л. 28 об., 29. № 210 (1865 г.); Ф. 100. Оп. 10. Д. 779. Л. 25 об., 26. № 108 (1866 г.); Ф. 509. Оп. 1. Д. 5. Л. 64 об., 65. № 153 (1871 г.); Там же. Оп. 2. Д. 1714. Л. 155 об., 156. № 865 (1872 г.).
119. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 2. Д. 37. Л. 35 об. (1894—1896 гг.)
120. ↑ Запись о смерти Олимпиады Андреевны: ГАЯО. Ф. 230. Оп. 10. Д. 48. Л. 347 об. № 26. Запись о втором браке: Там же. Л. 318 об. № 1. Запись о рождении Елизаветы Максимовны: Там же. Оп. 2. Д. 868. Л. 66 об. № 8.
121. ↑ В справочнике тех лет написано, что она построена «частию на училищные суммы, частию на пожертвования благотворителей» (Краткие сведения о монастырях и церквах… С. 39). Надо думать, кузнецовские 20000 были львиной долей тех пожертвований.
122. ↑ Название Рождественской улицы применено в широком смысле: как одной большой линии, состоящей из нынешних Большой Октябрьской улицы, улицы Нахимсона и Советского переулка.
123. ↑ 1865,5 м², около 18,5 ар (соток).
124. ↑ ГАЯО. Ф. 509 Оп. 3. Д. 96. Л. 199, 199 об.
125. ↑ Там же. Л. 199 об., 200.
126. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 2. Д. 1955. Л. 6 об. № 36; Там же. Оп. 3. Д. 95. Л. 25 об. № 59.
127. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 2. Д. 1955. Л. 6 об., 7. № 36, см. карандашную помету.
128. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 3. Д. 134. Л. 22 об. № 224.
129. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 2. Д. 1981. Л. 1637 — 1643 об., 1819 — 1821 об., 1822 — 1823 об., 1824, 1824 об.
130. ↑ Журналы Ярославской городской думы за 1901 год. Ярославль: Типография губернского правления, 1901. С. 276.
131. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 2. Д. 1708. Л. 210 об., 211.
132. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 3. Д. 595. Л. 217; Там же. Оп. 2. Д. 1981. Л. 1616.
133. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 2. Д. 1981. Л. 1637, 1638.
134. ↑ ГАЯО. Ф. 509. Оп. 1. Д. 2588. Л. 4. № 36/4 (1902 г.); Там же. Оп. 2. Д. 1872б. Л. 7 об. — 9. № № 35/3, 36/4 (1904 г.)
135. ↑ ГАЯО. Ф. 485. Оп. 5. Д. 186. Л. 48 об., 50 об., 90 — 94 об.
136. ↑ ГАЯО. Ф. 642. Оп. 2а. Д. 871. Л. 1–4.
137. ↑ Далее почищена подпись квартального надзирателя (см. ниже).
138. ↑ не вписано сверху
139. ↑ Так в документе.
140. ↑ В документе две одни
141. ↑ Ска?ла — «Кожа с березы содранная, береста. Покрыть кровлю скалою» (Словарь Академии Российской. Часть V. От Р до Т. СПб.: При Императорской академии наук, 1794. Стб. 462). Береста традиционно была самым популярным материалом для гидроизоляции кровли, но со временем была повсеместно запрещена из-за своей высокой пожароопасности.
142. ↑ Ветхость лежанки и крыши свидетельствует о том, что флигель с «малым жилым чуланчиком» мог относиться еще ко временам Шапкиных.
143. ↑ Получается прямоугольник или параллелограмм со сторонами примерно в 44,8 и 47,5 м.
144. ↑ В оригинале список представлен в форме таблицы в 15 столбцов на полный разворот. Для удобства передачи содержания здесь она приводится в другом формате, с полным сохранением текста заголовков и граф.
145. ↑ Любопытно описание господского дома в Полянках за 1823 год: ГАЯО. Ф. 79. Оп. 1. Д. 237. Л. 1 — 14 об.
146. ↑ Сохранился их перечень: ГАЯО. Ф. 79. Оп. 1. Д. 836. Л. 20 — 22 об. Например № 11: «По указу Ярославского губернского правления от 13 март 1826 года за № 134 и открытому предписанию г[осподи]на гражданского губернатора Безобразова о 14 марта 1826 года за № 4326: для отправления по секрету и произведения следствий в Костромскую и Владимерскую губернии и в разные оных уезды — о делании фальшивой серебряной монеты и равно для открытия оскопившихся обоего пола людей — по которому последнее множество открыл, а первое не отыскал», № 15: «По указу губернского правления от 18 ноября 1826 года за № 48138 и правящего должность гражданского губернатора г. вице-губернатора Горанского от 19 ноября 1826 года за № 9163: для отправления в столичной город Москву с получением из здешнего уездного казначейства суммы 10000 ру. ассигнациями для расплаты тамошнему купцу Михаилу Котельникову за столовую посуду оловянную, зделанную им по контракту для контонистов Военного сиродтцкого оделения, имеющего открытса здесь в Ярославле», № 21: «От г[осподи]на губернатора Бравина от 16 маия 1829 года за № 4178: об учинении свидетельства в усадьбе ярославской помещицы Тихменевой, состоящей в селе Троитцком, не окажетца ли цепей и рогаток, с коими помещица сажает людей своих для наказания, которые и найдены», № 24: «От него же от 21го ноября 1829 года за № 9291: для отправления в город Мышкин исправления должности тамошнего городничего, находился с 21го и по 28е ноября 1829 года».
147. ↑ Балами — то есть, шарами для голосования (ball).
148. ↑ В документе шестилетнее.
149. ↑ Сведения не указаны.
150. ↑ В другом формулярном списке за тот же год сообщается девичье имя его жены — Аграфена Прокофьевна Ачкасова (ГАЯО. Ф. 79. Оп. 6. Д. 3253. Л. 919)
151. ↑ В оригинале список представлен в форме таблицы в 14 столбцов на полный разворот. Для удобства передачи содержания здесь она приводится в другом формате, с полным сохранением текста заголовков и граф (графы VII, VIII и IX для удобства соединены в одну).
152. ↑ В документе Высочайшему
153. ↑ Правая половина разворота утрачена, здесь и далее сведения в квадратных скобках даются из предыдущего сохранившегося списка за 1864 год (ГАЯО. Ф. 79. Оп. 6. Д. 3998. Л. 8 об., 9).
154. ↑ В оригинале список представлен в форме таблицы в 14 столбцов на полный разворот. Для удобства передачи содержания здесь она приводится в другом формате, с полным сохранением текста заголовков и граф (графы VII, VIII и IX для удобства соединены в одну).
155. ↑ Сведения не указаны.
156. ↑ Из дела 3-го стола канцелярии Ярославского губернатора об исходатайствовании наград ярославским купцам Константину Огнянову, Николаю Друженкову, Николаю Соболеву и Рыбинскому городскому голове Константину Лытикову за 1889—1892 гг. Сохранен подлинный заголовок документа.
157. ↑ В оригинале список представлен в форме таблицы в 14 столбцов на полный разворот. Для удобства передачи содержания здесь она приводится в другом формате, с полным сохранением текста заголовков и граф (графы VII, VIII и IX для удобства соединены в одну). Документ приводится по позднейшей редакции, многочисленные правки разных лет не оговариваются.
158. ↑ Здесь и далее правая сторона разворота отсутствует.
159. ↑ Далее документ обрывается.

/ 19 сентября 2019 г.